– Автомат? А чего? Есть Томми-Ган? Возьму парочку. И Кольт М1911, тоже парочку, ну и пару тысяч патронов к ним.
– Холосо. Я посситаю. Стало долосе.
– Понятно. Господин, а нет, товарищ Лао, мне нужно одну семью из пяти человек переправить в САСШ. С нормальными документами либо китайскими, либо Маньчжоу-го. Гонконг и Сингапур тоже подойдёт.
– Холосо. Долого. Холосо. Золота, – и даже никаких эмоций на круглой моське.
Брехт достал самый маленький из доставшихся ему сапфиров и положил его перед контрабандистом. Китаец взял камень положил на ладонь, покивал и вышел за тканевую занавеску, красивую. Дракон такой цветной. Брехту даже себе на окна такую захотелось. Вернулся господин Лао через пять минут с сияющей физиономией.
– Это хватит. Всё будет. Савтла будет. Где люди. Их нусно плятать.
– Желательно. Да, Лао. Он будет мне письма писать. Расскажешь ему, как это сделать.
Китаец, помял подбородок, оглянулся на занавеску. И что бы это значило? Не он тут главный и не может принимать решение? Или он хотел Блюхеров замочить, а сапфир присвоить и письма в эту схему не вписываются.
– Как сясто писать будет твой селовек?
– Когда нужно. – И Брехт положил перед китайцем камешек почти такой же. Чуть побольше.
– Халосо. Когда надо, тогда писать будет. Я дам ему все инстлукции, как это делать. Веди семью Блехта. Влемя долого.
Когда Блюхеры скрылись за этой драконистой занавеской, Иван Яковлевич прямо такое облегчение почувствовал, что даже пойти в какой-нибудь ресторан и выпить там грамм сто захотелось. Он глянул на часы. Поезд на Хабаровск вечером. Почему бы и нет. Помнится в гостинице «Золотой Рог», был ресторан, а да, там и кинотеатр есть. Купить билеты нужно на все сеансы и сидеть там, в темноте, не высовываясь, а то ни дай бог кто из знакомых увидит. Спать под «Волгу-Волгу». Давно нормально не высыпался.
Глава 13
Событие тридцать четвёртое
Брехт подъезжал к Хабаровску в полдень. Проснулся ни свет, ни заря, потянулся, Прислушался к посвистыванию соседа по купе. В купе кроме него был товарищ непонятный. Иван Яковлевич сначала даже предположил, что это к нему соглядатая приставили от НКВД. Типчик такой вёрткий с незапоминающейся физиономией и гнусной улыбкой на лице, ну, это когда он гнусно улыбался. Не часто улыбался. Вот мимо купе девушки шли, а дверь у них была открыта. Жара в вагоне. Почему-то забыли в Нижнем Тагиле кондиционеры в вагон поставить. Спешили, должно быть или в танк по ошибке запихнули. Так вот, идут себе девушки мимо чирикают, и сквознячок в вагоне платьица ситцевые им развивает, трепещет. Нет, Брехт тоже залюбовался, но при этом улыбался открыто и честно, а не гнусно, как уважаемый семейный человек может улыбаться на картину, Петрова-Воткина Кузьмы Сергееича «Утро. Купальщицы». А типчик гнусно-гнусно улыбался. Пошёл он за девушками, но те проскочили тамбур и в вагон ресторан забурились, а сосед, назвавшийся Петром Сидоровичем назад вернулся. Посидел, слюни вытирая, и пошёл курить в тамбур.
Брехт аккуратно, поглядывая на дверь, карманы его пиджака прохлопал. Оказался и, правда, Сидоровичем, Дементьевым. В паспорт и командировочное удостоверение выписанное вложено. Работал Сидорыч экспедитором в порту Владивостока. Зря подозревал его Иван Яковлевич. Просто человек на волю вырвался от жены и троих детей сопливых. Вот и тянется взглядам к стройным девичьим ножкам. Бывает. Сам ведь тоже проводил взглядом.
Еще раз Иван Яковлевич потянулся, окончательно просыпаясь, прислушался, типчик гнусный посвистывает носом. Да и весь вагон должно быть ему подражает, одному Брехту не спится. Пошёл в тамбур, подышал свежим ветерком, умылся, ответил высунувшемуся дрищу высокому, что был проводником в их вагоне, что чаёк обязательно, будет, только заварите, уважаемый, не то, что вы всем сыпите, а пойдёмте, дам пачку. Купил у Лао Цыня, целую большую сумку китайского жасминового, когда ещё в следующий раз доведётся во Владике оказаться.
Попил чай. Нет. Не умеет дрищ заваривать. Испортил натур-продукт. Понабирут по объявлению. Вся работа подмести пол раз в день и чай заварить. Так нет, пол грязный, а чай за столько лет заваривать не научился. Сталина на них нет. А есть же Сталин. Ну, не дошли ещё у него руки до проводников.
Проснулся гнусный и совсем настроение испортил, завёл вдруг разговор о немцах, в смысле германцах, что опять гады мутят и воюют. Мало им по соплям дали в восемнадцатом. А в этот раз сунутся, так накостыляем, что до Одера драпать будут и пардону просить.