Из бревен диводрева выходило все больше драконов. Тимара не следила, куда пошел этот синий. Она встала на своей ветке и побежала к стволу. Встретив отца, девочка схватила его за руку и уткнулась ему в плечо. От него пахло страхом.
– Пап, ты о чем думал? – спросила она и сама испугалась гнева, прозвучавшего в голосе. И тут же поняла, что имеет на это право. – Если бы я так сделала, ты бы разозлился! Зачем ты туда спустился, чем ты мог ему помочь?
– Лезем выше, – выдохнул отец.
И Тимара полезла за ним вверх. Там была хорошая ветвь, толстая и почти горизонтальная. Они сели на ней бок о бок. Отец все еще не мог отдышаться – то ли от пережитого страха, то ли от бега, то ли от того и другого. Тимара вытащила из своего ранца фляжку с водой и протянула ему. Он с благодарностью взял и стал пить.
– Они могли убить тебя.
Отец оторвался от горлышка, закрыл фляжку и вернул ей.
– Они же еще детки. Неуклюжие детки. Я ведь убежал.
– Они не дети! Они не были детьми, когда закрывались в свои коконы, а теперь и вовсе драконы. Тинталья могла летать уже через несколько часов после того, как вылупилась. Летать и убивать!
В листве блеснуло серебро с голубым. Дракон нырнул вниз, и зелень разметало в стороны. Ветер, поднятый крыльями, достиг дерева и сидевших на нем жителей чащоб. Из драконьих когтей выпала еще одна оленья туша, глухо шлепнулась о глину – и тут же крылья снова взметнулись. Тинталья продолжала охоту. Поскуливающие птенцы сразу же направились к добыче. Они набросились на еду, отрывая куски мяса и глотая их.
– Они бы и с тобой обошлись как с этим оленем, – сказала Тимара. – Может, они и кажутся неуклюжими детенышами, но они хищники. Такие же умные, как мы. Только больше и убивают лучше.
Все очарование вылупившихся драконов исчезло. Восхищение сменилось смесью страха и отвращения. Один из них чуть не убил ее отца.
– Не все, – грустно заметил отец. – Посмотри вниз, Тимара, и скажи, что видишь.
С нового места ей лучше было видно площадку. Тимара подсчитала, что примерно из четверти коконов драконы никогда не вылупятся. Те, которые вылупились, уже вынюхивали бедолаг. И вот один красный зашипел на мертвый кокон. Мгновение спустя кокон задымился, испуская тонкие туманные струйки. Красный вонзил зубы в диводрево и оторвал длинную полосу. Тимара удивилась. Диводрево было очень твердым. Из него строили корабли. Но сейчас оно словно бы разлагалось на длинные волокнистые полосы, которые юные драконы отрывали и жадно поедали.
– Они убивают своих сородичей, – ответила Тимара, думая, что отец имел в виду именно это.
– Сомневаюсь. По-моему, драконы в этих коконах уже умерли. И другие драконы это знают. Наверное, нюхом чуют. А что-то в их слюне, видно, размягчает кокон, и он становится съедобным. От этого же кокон лопается, когда они проклевываются. А может, дело в солнечном свете. Нет, что-то я заговариваюсь…
Тимара снова посмотрела вниз. Драконы, спотыкаясь, бродили по глинистому берегу. Некоторые рискнули спуститься к воде. Другие собирались вокруг осевших коконов с невылупившимися драконами, рвали их и ели. От оленя, принесенного Тинтальей, и мертвого дракона остались лишь кровавые ошметки. Дракон с толстыми передними лапами обнюхивал песок в том месте, где лежали туши.
– Он урод. Почему среди них так много уродцев?
– Наверное… – начал отец.
Но тут сверху спрыгнул Рогон, с которым отец иногда охотился. Он хмурился.
– Джеруп! Так ты цел! Где была твоя голова? Я увидел тебя внизу, а эта тварь приближалась к тебе. А потом было не разглядеть, успел ты добежать до ствола или нет! Что ты пытался там сделать?