– Нет, Надя, не сейчас.
– Почему?
– Потому что тебе самой это нужно - быть с закрытыми глазами, - он ведёт языком, самым кончиком, по контуру моего подбородка. - Ты увязла в рутине. Тебе нужно обострить чувства.
О, куда же ещё острее!
– Звуки, - мягко прикасается к ушной раковине губами, пуская странную щекотку по позвоночнику, - запахи… Ты чувствуешь запах нашего возбуждения, Надя?
А я не могла понять, что же это за ощущение, что улавливает моё обоняние. Вроде бы и не запах… что-то неуловимое. Я слышала, что секс имеет свой аромат, интересно, это он и есть?
– Прикосновения… - каждое его слово подкрепляется действием, заставляющим внутри меня всему содрогаться от потребности. Потребности в нём.
И снова меня выгибает дугой, едва лишь его рот накрывает мой сосок. Пламя, что вот только стихло, вспыхивает с новой силой. Никто не связывал мои руки, но я продолжаю держать их вытянутыми вверх, цепляться за спинку кровати, открываясь для влажных поцелуев, что спускаются всё ниже, жаля чувствительную кожу на животе.
Мне кажется, я настолько возбуждена, что сильнее невозможно. Но, оказывается, мне показалось, потому что когда Назар начинает ласкать мою чувствительную плоть ртом, по всему телу расползается странное покалывание. Я замираю в ожидании ещё одного крышесносного и неотвратимого оргазма, жажду его и готова умолять, но сталкер переворачивает меня на живот, чуть подтягивает бёдра и толчком оказывается внутри. Утыкаюсь лбом в постель, расслабляясь, отпускаю и позволяю. А он берёт меня куда более жёстко, чем за несколько минут до этого.
И это мне тоже нравится.
И когда меня ослепляет второй раз, я, пережив вспышку, проваливаюсь в странное состояние то ли истощения, то ли блаженства.
– Сначала и до десяти, Надя, - слышу приказ будто сквозь толщу воды, когда меня до плеч укрывают одеялом. Но не досчитываю даже до трёх, потому что проваливаюсь в сон.
В себя я прихожу уже поздним вечером. Да, не просыпаюсь, а именно прихожу в себя. Тело ощущается тяжёлым и уставшим, но вместе с этим и каким-то… наполненным. Не в прямом смысле, мы предохранялись, а по ощущениям. Сейчас я не чувствую внутри той сосущей дыры, она молчит, не веет своим могильным холодом. А ещё я её не боюсь. Впервые за долгое время меня не страшит это пугающее ощущение сырой пустоты, что возникает во мне время от времени без причин.
Я чувствую себя целой.
А может, сталкер прав? Именно это мне и нужно - встряска, ощущения на максимум. За повязкой на моих глазах он не себя от меня прячет, а выталкивает из анабиоза меня саму.
И, надо сказать, у него получается. Мысли, чувства шевелятся внутри, бурлят, набухают, разрастаются. Краски возвращаются в мою жизнь. Я будто отслеживаю этот процесс в режиме реального времени, наблюдаю его и кажется, что даже могу потрогать.
– Ты сегодня улыбаешься, - замечает отец за поздним ужином, за которым я решила к нему присоединиться. - Всё хорошо?
– А разве улыбаются, когда плохо?
– Ты - да. Но иначе.
Я пожимаю плечами и опускаю глаза в тарелку под внимательным папиным взглядом. Едва сдерживаюсь, чтобы не прыснуть от смеха, вспомнив стёбное предложение Назара позавтракать втроём. Это могло бы получиться очень весело.