Ложусь на кушетку, прикрывшись пелёнкой, пока Зернов что-то настраивает в аппарате УЗИ. Вздрагиваю, когда меня касается прохладный датчик и задерживаю дыхание в ожидании вердикта.
Он смотрит в монитор внимательно, нажимает какие-то кнопки на панели. Знаю, что не любит, когда спрашиваю, но у меня нервы и терпение на пределе.
Но если ничего не говорит, значит, пока нечего сказать?
— Так, — наконец подаёт голос, продолжая смотреть в монитор, — в полости матки визуализируется одно плодное яйцо. Срок — пять недель.
Захар разворачивает ко мне монитор и указывает на график внизу.
— Это сердцебиение. Услышать пока не получится — срок маленький, но аппарат уже регистрирует. Эмбрион живой.
Я во все глаза смотрю на чёрно-серый экран, немного слева виден маленький овал и внутри ритмично и быстро пульсирует точка.
Будто проваливаюсь в вакуум. Слышу лишь как стучит моё сердце и вижу, как бьётся его. Быстро-быстро. Но бьётся!
— Возьми, — Зернов мягко улыбается и протягивает мне салфетку.
Беру в руку и сначала не понимаю, зачем он мне её дал, раз ещё не разрешил вставать.
— Слёзы, — подмигивает, заметив, как я пялюсь на салфетку, не понимая.
Я и правда плачу. Так странно, ведь даже не почувствовала, как слёзы потекли.
— Спасибо, — беру салфетку и вытираюсь, но вкладываю в это спасибо значительно больше, чем просто благодарность за протянутый кусок бумаги.
— Теперь расслабься и просто полежи пять минут, мне нужно сделать замеры.
Киваю и выдыхаю. Получается судорожно, едва ли не со всхлипом. Пытаюсь сделать как сказал Захар, но не могу перестать смотреть на его лицо, считывая малейшие изменения в выражении. Он же не промолчит, если что-то будет не так? Наверное, умеет держать лицо в таких случаях. Но ведь этот для него особенный. Надеюсь, что так.
— Одевайся, — Зернов убирает датчик, обрабатывает его и что-то ещё нажимает на панели аппарата.
Дрожащими руками натягиваю одежду и присаживаюсь в ожидании.
— Как так вышло? — спрашиваю, когда он заканчивает и поворачивается ко мне.
— Поздняя овуляция. Так бывает, — пожимает плечами. — Ты же помнишь, что резинка порвалась.
— Я вообще. Я же ведь… я думала…