Издатель

— Какие ещё деньги?

— Ну как, организационный взнос для Вениамина Бенедиктовича.

«Понятно, Жаба оказывается не только по части отчуждения прав не дурак, но и постричь студентиков не прочь. Вот тип ушлый».

Похоже Машка ничего не знало о неожиданной популярности стиха и ещё была не в курсах что в сборнике Бори Сивого не будет. Стало быть, настал момент ей глаза открыть. По кайфу было посмотреть как ее симпатичная мордашка изменится.

— И сколько собирает твой Бенедиктович? — уточнил Боря.

— По рублю за строку! Вот у меня было шестнадцать строк, а Вениамин Бенедиктович помог до двадцати увеличить!

— На хрена? Побольше с дурочки как ты бабла поиметь?

— Сравнительный образ не до конца раскрыла. Что ты опять начинаешь…

— Понятно.

«Вон че, и здесь Жаба бабки стрижёт с куста. Тут калькулятор не нужен, выпустит скрепку на пару десятков страничек и тыщенку в карман положит. На лоха и зверь бежит», — заключил Сивый.

— Не Маш, я пас, — заверил он и объяснился, видя на лице девки изумление. — Нигде издаваться не буду, из института я отчислился вчера, а в союз писателей заявление не стал подавать. Полагаю, что там без меня разберутся. Я теперь по своему двигаться начал.

— Как? — девка выпучила округлившиеся от удивления глаза. — Ты с ума сошёл, Шулько?

— Да вот так, мне этот сборник, как жопе банный лист, не сдался. Мужчина должен деньги зарабатывать. А с образованием филолога далеко не уедешь. Решил время не терять.

Машка аж побледнела вся.

— И что ты будешь делать со стихом… или ты променял поэзию на спекулянтство?! Ты же так мечтал издаться?

— Ничего делать не буду, лучше не загораживай проход. Торговать мешаешь.

Сивый разозлился, неприятные бондариха сказала слова. Ну про то, что променял. Да и с торговлей ничего путного как-то не выходило сегодня.

— Ну и зря, только непонятно кому я шпаргалки готовила, а Шулько?

— Какие ещё шпаргалки?

Она достала из сумки томик «Евгения Онегина» Пушкина.