– У твоей двери.
– Сейчас открою.
Лайк, не утруждая себя одеванием, пробрался по тропе ко входной двери, открыл. На пороге стоял столь же худощавый человек, как и сам Лайк, только чуть повыше. На лице гостя лежала печать вечной бесстрастности.
– У тебя звонок не работает, – сообщил визитер.
Лайк только рукой махнул, бредя назад в комнату.
Арик, не разуваясь, прошел за ним и уселся на вертящийся табурет, место которого ранее было у пианино, но Лайк лет тридцать назад пианино успешно раздолбал излишне эмоциональным музицированием. С тех пор вертящийся табурет принялся втихую путешествовать по квартире, все время оказываясь там, где был кому-нибудь нужен: то на кухне, у древнего апоплексического холодильника, то в маленькой комнате перед чуть менее древним компьютером малоизвестного бранднейма Sidus.
Лайк облачился в любимый халат, по-прежнему дрожащими руками закурил сигарету и с ненавистью поглядел в сторону кухни.
Гость сочувственно созерцал хозяина.
– Что? – спросил он вскоре.
– Ко-офе! Помира-аю! – жалобно проныл Лайк.
Гость еле заметно улыбнулся. Потом совершил экономный пасс левой рукой, и на овальном столике рядом с Лайком возникла маленькая чашечка, над которой тотчас взвился ароматный парок.
У Лайка даже руки дрожать перестали.
– Арик, – сообщил он проникновенно. – Ты волшебник!
Гость лишенным каких бы то ни было эмоций голосом поправил:
– Маг.
– Да какая разница?
Арик опять еле заметно усмехнулся:
– Ну… в твоем состоянии – никакой. Раз ты сам себе чашку кофе сотворить не можешь…
– Так руки ж дрожат!
– Пить надо меньше.