— Не стоит, Рихард… Погляди лучше туда.
Они стояли на улочке, которая ответвлялась от бульвара и огибала вокзалы с востока. Цицаркин незаметно указал в сторону бульвара.
Там полиция оттесняла зевак от пивного ларька.
Рихард тихонько присвистнул:
— Ё-моё, Юра! А ведь он его убил скорее всего!
— Сходи глянь, — велел Цицаркин. — Я у касс буду.
Рихард послушно кивнул и направился на бульвар, к толпе. Уже первого взгляда поверх голов хватило, чтобы понять: связной действительно мертв. По поведению полицейских медиков это сразу угадывалось, по мелкой суетливости, когда предательски подрагивают руки и вдруг становится неуютно.
«Вот ведь странно, — подумал Рихард. — Им ведь не так уж редко приходится сталкиваться с трупами. Правда, почти все умирают по естественным причинам. Реже — от несчастных случаев. Неужели так важно, кто направил роковую стрелу Аида, слепой случай или живой человек?»
Наверное, это действительно важно. Потому что «смерть» и «убийство» — вовсе не синонимы, как может показаться иным горе-мыслителям.
Инстинктивно Рихард приблизился к толпе с подветренной стороны; еле знакомый запах редкого феромона сразу насторожил его. Он не сразу узнал, что это за феромон, чувствовал только, что это запах какого-то насекомого. Причем не местного насекомого, не эндемика. А потом поглядел на связного и вдруг сразу узнал эту характерную скрюченную позу, неестественную для живого человека. Сокращенные мышцы рук, ног и спины… И Рихард понял, чем это может быть вызвано. И еще понял, что может за этим последовать. Одно неосторожное действие любого из полицейских — и все. Еще один труп. А может, и не один, прежде чем они сообразят, в чем загвоздка. И через три-четыре минуты после укуса у жертвы точно так же скрючатся мышцы рук, ног, выгнется в судороге спина…
И запах опасности вряд ли кто в состоянии различить: даже у полицейских обоняние не чета истинно собачьему. А уж об обычных людях и вспоминать в этом смысле не стоит.
Рихард лихорадочно соображал, что делать. Вмешиваться — нельзя, полицейские его просто так не отпустят, а значит, задание провалено. Но и оставить все как есть казалось подлостью. Он, конечно, агент, и все такое прочее. Но этому городку еще только предстоит выдержать то, что некоторое время назад пережила Европа, особенно Берлин.
Смерть за смертью.
Но, к счастью, один из медиков оказался на редкость глазастым. Рихард заметил, как он вдруг замер, потом присел на лавочку рядом с трупом, заглядывая ему за шиворот. Потом отшатнулся и что-то негромко сказал коллеге. Тут же прибежал располневший овчар начальственного вида, и медики наперебой стали ему что-то доказывать, то и дело тыча пальцами в сторону лавочки. Потом в руках медиков возник контейнер для образцов, и Рихард понял, что ничего плохого уже не случится. Все, что могло случиться плохого, уже случилось. Связной этой недели мертв, а его убийца ускользнул.
Рихард еще некоторое время понаблюдал за манипуляциями полицейских и ровным шагом направился к месту, где ожидал его Цицаркин.
Встретились они спустя четверть часа.
— Ну? — поинтересовался Цицаркин тихо.
— Труп, — отрапортовал Рихард. — Голодный кара-шакун за шиворотом.
Цицаркин поморщился:
— Господи, а это ты как выяснил? Полицейские, что ли, рассказали?