– …без слов, – перебил Женька. – Сейчас без слов. Только в вашей голове.
– Хорошо.
– Тогда поехали.
Компьютеры загудели. Полусфера на голове Елены Александровны моргнула и процесс поиска нужного воспоминания в бескрайних лабиринтах памяти начался.
Женька нажал на запись. Подкатился к столу и уставился в монитор. Он прекрасно знал, что негласный кодекс цензоров запрещает смотреть и уж тем более сохранять чужие воспоминания. Но проще пойти против кодекса, чем бороться с собственным любопытством.
Что-то черное и мутное плавало по монитору. Спустя десять секунд обрисовалось в чистое небо с дырками звезд. Потом все завертелось. Окна домов, ветки, бурьян.
Сцена изнасилования обрушилась прямиком из прошлого.
Все, как рассказывала Елена Александровна.
Он схватил ее за горло. Отволок в кусты и там, вдалеке от дороги и домов, сделал свое грязное дело. Его натуженное дыхание вырывалось через динамики наушников. Он несколько минут отлежался. Встал и рявкнул плачущей девочке:
– Заткнись и лежи тихо! А то нож в тебя всажу вместо него, – сказал он и схватил себя за пах.
А девочка уткнулась в траву и всхлипывала.
Послышались удаляющиеся шаги и тишина, которую изредка нарушал собачий лай, треск насекомых и астматическое дыхание маленькой Елены Александровны.
Еще в дороге Женька заметил, что Олег ведет себя не как обычно. Обычно он отключается, как только отъедут от светильника. Роняет голову на грудь или утыкается в стекло и спит, пока не приедут.
В этот раз Олег не сомкнул глаз. Протирал очки. Разглаживал волосы и, словно бы нарочно, делал музыку громче.
Они приехали к Женьке на квартиру. Поднялись.
Женька разделил две пачки банкнот пополам и протянул.
Олег стеснительно взял и спрятал глубоко в карман.
– Чай будешь? – спросил Женька, предоставляя еще один шанс на «высказаться».
– Кофе.
– Сделаем, – спокойно сказал Женька и побрел на кухню.