Однако он не осмелился покупать все нужное сразу. Вместо этого пошел на конюшню – проверить, хорошо ли смотрят за его Лошадью.
– У тебя очень хорошая повозка, – сказал ему Гиз.
– Хорошая.
– Я не прочь был бы ее купить.
– Она не продается.
– Приличная повозка, – пожал плечами Гиз, – хотя мне придется покрасить ее. Но, увы, лошадка такая бедненькая. Ей не хватает норова. Нет гордого блеска в глазах. Ты только выиграешь, если сумеешь сбыть с рук эту скотину.
Роб сразу понял, что разговорами о повозке Гиз лишь отвлекает его внимание, маскирует свой интерес к Лошади.
– Я и ее не продаю.
И все же Роб с трудом подавил улыбку: такая неуклюжая попытка обвести вокруг пальца – и кого? Его, для которого подобное умение было неотъемлемой частью ремесла!
Повозка стояла совсем рядом, и Роб, забавляясь, сделал несложные приготовления, пока хозяин занимался конем в одном из стойл.
Р-раз – и он вынул из левого глаза Гиза серебряную монету.
– О Аллах!
А Роб заставил деревянный шарик исчезнуть после того, как накрыл его платком. Потом платок стал менять цвет: сначала он был зеленым, потом синим, потом коричневым.
– Во имя Пророка…
Роб вытянул изо рта алую ленту и преподнес хозяину конюшни так галантно, словно тот был девушкой в самом соку. Гиз, колеблясь между восхищением и страхом перед джиннами неверного, склонился все же в пользу восхищения. Так часть дня приятно прошла за фокусами и жонглированием, а когда Роб уходил, он уже мог бы продать Гизу все, что угодно.
К ужину ему подали флягу коричневого горячительного напитка, слишком крепкого, слишком густого и слишком большое количество. За соседним столиком сидел священник, и Роб угостил этим напитком его.
Здешние священники носили длинные развевающиеся сутаны и высокие матерчатые шапки цилиндрической формы с узенькими жесткими полями. У этого священника ряса была отменно чистой, однако на шапке видны были жирные следы, оставшиеся там после долгих лет службы. Сам же священник был румяным человеком средних лет, с глазами навыкате, охотником поговорить с европейцем и попрактиковаться в западных языках. Английского он не знал и попытался заговорить с Робом на норманнском и франкском. В конце концов он, хотя и без воодушевления, согласился беседовать на фарси. Был он греком и звался отцом Тамасом.
При виде напитка священник весьма оживился и стал пить большими глотками.
– Собираешься ли ты осесть в Константинополе, мастер Коль?
– Нет, я через несколько дней отправляюсь на Восток в надежде приобрести лекарственные травы, а потом повезу их к себе в Англию.