Робу пришло в голову: а может, это еврейский Бог требует его в жертву – в наказание за устроенный им маскарад? Но ведь Арье, хотя и не вызывал симпатии, не был таким уж злым, а Лонцано и Лейб – вполне достойные люди. Казалось странным, что Бог хочет уничтожить их всех ради того, чтобы наказать одного грешника-гоя.
Не один Роб поддавался приступам отчаяния. Лонцано, видя общее угрюмое настроение, попытался снова подбодрить их пением гимнов. Но кроме голоса самого Лонцано ничей больше не подхватил святые слова, и Лонцано в конце концов умолк.
Роб аккуратно налил воду в шляпу и напоил обоих своих животных. В кожаном мехе оставалась совсем мало воды – наверное, на шесть глотков хватит. Роб рассудил: если они выходят из Дешт-и-Кевир, то запас воды уже не играет роли, а если движутся в глубь пустыни, то эта капля его не спасет.
Поэтому он решился допить воду. Заставил себя пить не торопясь, маленькими глотками, но все равно вода закончилась очень быстро.
Как только в мехе ничего не осталось, он стал страдать от жажды сильнее прежнего. Казалось, что выпитая вода жжет его изнутри, а к этому добавилась ужасная головная боль.
Он усилием воли заставлял себя двигаться дальше, но ноги начинали заплетаться. «Я не в силах идти», – с ужасом понял Роб.
Лонцано начал громко хлопать в ладоши.
– Ай, ди-ди-ди-ди-ди-ди, ай, ди-ди, ди, ди! – напевал он, пританцовывая, потряхивая головой, кружась, взмахивая руками, поднимая колени в такт пению.
– Замолчи, дурак! – закричал Лейб. В его глазах блеснули сердитые слезы. Но через мгновение он скривился и запел вместе с Лонцано, хлопая в ладоши, скачками двигаясь вслед за предводителем. К ним присоединился Роб. И даже всегда мрачный Арье.
– Ай, ди-ди-ди-ди-ди-ди, ай, ди-ди, ди, ди!
Они пели пересохшими губами и приплясывали на занемевших ногах. Наконец все утихли и перестали дико скакать, но теперь они могли идти дальше, подтягивая к одной занемевшей ноге другую, не допуская и мысли о том, что и впрямь заблудились.
Вскоре после полудня они услыхали гром. Он долго перекатывался где-то вдали, потом на них упали несколько капель дождя, а затем они увидели газель и пару диких ослов.
Их собственные животные вдруг зашагали бойчее. Ослы и мулы быстрее передвигали ноги, а потом по собственной воле перешли на рысь, уже почуяв запах того, чего еще не видели глаза. Люди вскочили в седла и верхом миновали последнюю границу песков, по которым так тяжко брели три дня.
Перед ними лежала равнина, вблизи поросшая редкими кустиками, но становившаяся чем дальше, тем зеленее. До сумерек они вышли к пруду; берега его поросли камышом, у самой воды носились ласточки. Арье попробовал воду и кивнул:
– Можно пить.
– Только нельзя животным пить сразу много, иначе им худо будет, – предупредил Лейб.
Путники осторожно напоили ослов и мулов, привязали к деревьям, потом напились сами, сорвали с себя одежды и легли в воду.
– А когда были в Дешт-и-Лут, вы потеряли кого-нибудь? – спросил Роб.
– Погиб мой двоюродный брат Кальман, – ответил Лонцано. – Ему было двадцать два года.
– Провалился сквозь корку соли?