– Господин! – окликнул Роба чей-то голос. Обернувшись, он увидел громадного евнуха, охранявшего вторую жену. – Будь так любезен, ступай за мной.
Они прошли через дверь в стене сада, такую маленькую, что обоим пришлось согнуться, и оказались в другом саду, примыкавшем к южной башне.
– А в чем дело-то? – грубовато поинтересовался Роб.
Евнух не ответил. Что-то наверху привлекло внимание Роба, и он поднял глаза. Сквозь маленькое окошко на него смотрело закутанное в покрывало лицо. Глаза их встретились, потом женщина отвела взгляд, взметнулись покрывала, и окошко опустело.
Роб обернулся к рабу. Евнух слегка улыбнулся и пожал плечами:
– Она велела мне привести тебя сюда, господин. Очень хотела посмотреть.
Возможно, в ту ночь она и приснилась бы Робу, да только времени у него не было. Он зубрил законы о владении имуществом и, когда лампа уже почти догорела, услыхал, как по улице цокают копыта, потом замирают вроде бы у его порога.
Раздался стук в дверь. Роб подумал о грабителях и потянулся за мечом. Для гостей время слишком позднее.
– Кто там?
– Вазиф, господин.
Никакого Вазифа Роб не знал, но голос показался ему знакомым. Не опуская меча, он отворил дверь и увидел, что не ошибся. Перед ним, держа в поводу осла, стоял тот самый евнух.
– Тебя прислал хаким?
– Нет, господин. Она прислала меня, ибо желает, чтобы ты пришел.
Роб не знал, что ответить. Вышколенный евнух не посмел улыбнуться, но в его печальных глазах, от которых не укрылось замешательство зимми, вспыхнули искорки.
– Подожди, – грубо бросил ему Роб, захлопывая дверь.
Наскоро ополоснув лицо, он вышел за порог, вскочил на неоседланного гнедого и поехал по темным улицам вслед за громадным рабом, который босыми пятками вспахивал уличную пыль, возвышаясь на несчастном ослике. Они миновали один за другим дома, где жители мирно спали, свернули в переулок, где пыль была гуще и заглушала топот копыт, затем выехали в поле, примыкавшее к стене особняка Ибн Сины.
Через ворота в стене добрались до двери южной башни. Евнух отворил эту дверь и склонился, показывая, что дальше Роб пойдет один.
Все происходило почти так, как в посещавших его сто раз мечтах, когда он лежал в одиночестве и не было кому утолить его страсть. Темный каменный переход был близнецом лестницы в северной башне, он завивался подобно гигантской морской раковине, а вынырнув из него наверху, Роб очутился в гареме.
Горел светильник, и Роб увидел, что на устланной подушками циновке его ожидает она, персиянка, приготовившаяся к ночи любви. Ладони, стопы ног и лобок накрашены хной и блестят от масла. Груди его разочаровали – они были чуть больше, чем у мальчиков.
Роб снял покрывало с ее лица.