Когда он погас, в палате больше не кружились искры со снегом. Никита стоял над неподвижным телом Веретенского с ридером в руках и просматривал список только что появившихся книг, словно ища что-то.
Нашел. Быстро прочитал несколько страниц, а потом поднял голову и, глядя в окно, улыбнулся:
– Хранитель Александрийской библиотеки, ты следующий.
Астана – Москва
Запомните меня счастливым
По земле прошелестели шаги, легкие, будто ночной ветер коснулся пожелтевшей травы. Шаман приподнялся на локте, прислушался. Показалось, будто кто-то прошептал его имя. Потянуло дымком, полог юрты колыхнулся. Послышался тихий смех.
Мурат с детства ненавидел туман. Прятался от сероватой мглы в самом дальнем углу дома. Мальчику казалось, что на самом деле начался пожар, и огонь в каждую минуту может ворваться внутрь и сожрать его. Обглодать до костей, жадно, будто дикий зверь. Родители не знали, откуда взялся этот беспричинный страх, считая это глупостью и баловством. Через некоторое время мать с руганью доставала Мурата из очередного закутка и давала увесистый подзатыльник. Мурат молча сносил побои и насмешки, упрямо забираясь от тумана всё дальше. Когда родители поняли, что ни наказания, ни врачи его не переделают, махнули рукой и полностью переключили внимание на младшего брата Кайрата. А Мурат так и рос в одиночестве, будто сорняк в темном углу. Длинный, бледный и колючий. Тайком мечтая когда-нибудь оказаться там, где нет противной мглы и надоедливого брата. Страх перед туманом постепенно притупился, особенно после того как пропала Дина, и проявлялся теперь очень редко.
В тот день, когда Мурата уволили, в Алматы стоял туман с запахом гари. Жиденькая сероватая стена вяло наползала со стороны гор, постепенно захватывала и поглощала проспект Аль-Фараби вместе с высотками и трамплином. Мурат открыл стеклянную дверь, за которой ветер гонял белёсые клочья, вышел и остановился на крыльце. Поставил сумку у ног, достал зажигалку, чиркнул пару раз, прикрываясь от ветра, закурил. Сигарета мелко дрожала в желтоватых пальцах. Идти никуда не хотелось.
Следом выскочил начальник, зябко запахнул полы дорогого кашемирового пальто.
– Извини, дружище. Сам знаешь, последнее время дела идут плохо. Еще ты со своими… – Он помахал рукой перед носом Мурата. – … депрессиями и творческими разгулами. Работать, работать надо.
– Дайте еще шанс, и я…
Начальник отвел глаза.
– Да взяли мы тут одного парнишку. Опытного. В дизайне хорошо разбирается. Так что, увы. Поищи себе другое место.
Мурат ссутулился, сделался похожим на большой, горестный вопросительный знак. Провел рукой по редким черным волосам, по привычке прикрывая прядями намечающуюся лысину. Начальник помялся, негромко кашлянул и сказал бодрым голосом:
– Ладно, мне пора. Счастливо.
Рядом, повинуясь сигналу, мигнули фары новенького «мерседеса». Начальник с видимым облегчением сбежал по ступеням и скрылся в уютном салоне, собираясь укатить куда-то в радужные дали. У Мурата таких перспектив не было. Он выбросил недокуренную сигарету в канаву, закинул на плечо сумку и побрел к старому «форду», притулившемуся возле карагача.
Навстречу пробежал спортивный паренек со светлыми волосами, стянутыми в хвостик. Начальник в машине небрежно кивнул ему. Мурат сразу понял, что это и есть тот самый новый перспективный сотрудник. Новичок взбежал на крыльцо и скрылся за дверями. Мурат с завистью посмотрел ему вслед. В висках заломило, голову охватило жаром, даже в глазах на мгновение потемнело от злости.
Почему его вышвырнули, как паршивого пса! За что? Теперь этот хлыщ будет сидеть на теплом месте и посмеиваться. Несправедливо.
Мурат сжал кулаки, и тут ему в голову пришла блестящая, как ему показалось, мысль. Он хитро улыбнулся, свернул во двор, обежал дом, быстрым шагом пробрался с другой стороны под окна офиса. Одна из створок была, как всегда, приоткрыта. Из кабинета не слышалось ни звука. В это время коллеги должны были работать в студии. Если застанут, всегда можно сказать, что вернулся за коробкой с дисками.