— Эй, хозяин! Накорми нас, да поживее!
Проклятия так и сыпались из уст этих троих. Они ругали все: жизнь, смерть, погоду, дорогу, попутчиков, встречных, харчевню, ее посетителей, хозяина, его стряпню…
Монахи, мысленно воззвав к тому, кто Выше, продолжали обед. Однако от буйных незнакомцев это их не спасло.
— Эй, старик! — сказал вдруг один из них, высокий и плечистый. — Мне кажется, что я тебя знаю!
Сатэ смиренно опустил взор, не сказав ни слова.
— Точно! — смирение старика подогрело вошедшего. — Ты должен мне пять монет, провалиться и не жить!
— Уважаемый, в впервые вас вижу и никогда в жизни не занимал ни у кого денег.
Спутники высокого засмеялись.
— Ты проиграл мне эти деньги в маджонг, старик! Ну, выкладывай долг, или я оборву твои седые усы!
Сатэ терпеливо изрек:
— Я не играю в маджонг, уважаемый. Только в го, но не на деньги.
Высокий презрительно сплюнул на пол.
— Ты смеешь перечить мне, дохлая медуза? По-твоему, я — лжец?
Высокий лениво протянул руку, взял Сатэ за шиворот и поставил перед собой. На недостаток силы он, понятно, не жаловался.
— Это тебе для памяти, — сказал он и ударил Сатэ. Вернее, хотел ударить.
Старик неуловимо для глаза отклонился и высокий лишь зачерпнул рукой пахнущий специями воздух таверны.
Разозленный неудачей горожанин провел серию быстрых ударов, но Сатэ без труда отбил их одной рукой.
— Ступайте своей дорогой, добрые люди, и не мешайте ним идти своей, — тихо сказал Сатэ.
Однако высокий не собирался отступать. Теперь он пустил в ход ноги.
«Старший не станет сражаться в нашем присутствии, — подумал Даан. — Вмешаться?»