Джентльмены непрухи

Но мне не забыть гром орудий и стон парусины, Наполненной ветром, как кубок наполнен вином, Оружия блеск и изгибы бортов бригантины, Что, встретив пиратов, встречается с каменным дном.

Припев пели хором. А вторая перебивка вообще ввела толпу в сущий экстаз:

Эй, капитан! Наша жизнь — это только дорога. Эй, капитан! Этот бой — остановка в пути. Эй, капитан! Остановок не так уж и много. Эй, капитан! И все меньше их впереди.

На фоне перебивки припев уже казался достаточно спокойным. Но всеобщее «На абордаж!» снова всколыхнуло округу.

А следом, без остановки, Димыч свалился в короткий ритмический клинч: это означало, что прицепом пойдет и «Шторм». Обе песни игрались в одном ритме и тональности, но как одно целое их пускали не всегда из-за длины: каждая по шесть с лишним минут. Но тут сам бог велел: слушатели встречали на ура.

Ветер гремит в парусах И скрипят от усталости реи, Море, огромное море нам песню поет. Мы, победившие страх, Мы в бою никого не жалеем. Роджер Веселый диктует команду: «Вперед!»

Это самое «впереееееееёд!» тянули опять в четыре голоса, даже обычно молчащий Андрюха примкнул к Малому и в микрофон они выдохнули разом, щека к щеке.

Снова фирменные Димычевские ритмические переходы и паузы, а потом припев:

Снова в бой! Никому, Как обычно, не будет пощады. Страшный бой. Обагрен Жаркой кровью холодный клинок. За собой нас ведет Капитан, и медлить не надо, Лишь успеть отвести Нож врага и нажать на курок.

Лазеры сверкали и метались над подиумом. Клубился туман. Разноцветные световые лучи шевелились, как живые, бродили по сцене, ложились яркими пятнами под ноги музыкантам.

Пираты не помнят родства, Стало домом соленое море, А берег — лишь узкая пристань да шумный кабак. Краткий момент торжества, Крепким ромом залитое горе, И опять поднимаем над мачтой Свой выцветший флаг.

Димыч кивнул Малому, и они сошлись посреди сцены, осветители скрестились на двух фигурах с гитарами. Это означало, что Костик и Данил могут перевести дух и промочить горло: вместо припева пойдет концертный соляк, которого в студийном варианте обычно нет.

 Перед сценой творилось... черт знает что. Многие размахивали над головами снятыми майками, лес рук тянулся к сцене, хотя, спасибо, никто не решался пока на нее взобраться. В общем, все шло как надо.

Снова лихой абордаж. И поется кровавая песня. Есть ли у жизни пирата завтрашний день? Воспоминаний багаж, И от них не уйти, хоть ты тресни, И Веселого Роджера черная-черная тень.

От этой песни всегда оставалось такое чувство, будто чего-то не доделал, не успел в жизни. Ведь есть же где-то моря и острова, и кто-то смотрит на них, а над головой у него трепещут паруса и снасти.

Припев поставил в песне жирную точку.

13. Slaves And Masters (1990)

Позже выяснилось, что именно во время «Шторма» мэтр из Питера, вкусив портвейну, решил потопырить пальцы и направился продолжать свое выступление в зал. Надеялся небось, что народ потянется за ним.

Фигу: за мэтром последовали только несколько съехавших девиц. А петь для пустого зала любой бы обломался.

В общем, обиделся мэтр. Крепко обиделся. Но «Проспект Мира» этого не знал. А и знал бы — плюнул да растер.

Решили дать народу расслабиться на медлячке, затянули «Осень стучит в окно». Эту песню начинал Малый, под перебор. Продолжал Костик, а завершали все вместе. Зажигалок под медляки тут еще не жгли, но руками качали славно. Следом выдали «Замок на песке». Творение Костика Ляшенко.

Шурик устроил над зрителями лазерный дождь; по толпе скользило почти неразличимое пятно ультрафиолетового прожектора, заставляя белые — только белые! — одежды зрителей светиться на манер рекламных стоек над казино.

В уютном месте, в уголке Я строил замок на песке, Совсем не думая о том, Что смоет первым же дождем. Там, там дам приют своей мечте, Забыв, что в жизни суете Под ноги часто не глядят И замок могут растоптать...

Костик дал отмашку Игорю — это означало, что ему нужно несколько секунд передышки, посему надо вклинить в песню аритмичную перебивку, после которой последует модуляция на тон.

Сюда однажды я приду И лишь развалины найду. Кругом следы, следы, следы... Где ж вы, плоды моей мечты?

В этом месте Федяшин всегда врубал хорус и создавалось полное впечатление, что поет сотня Костиков, а подпевает сотня Данилов:

Куда ты смотришь, человек? Скорей, скорей, уйми свой бег. Под ноги лучше посмотри Любить, мечтать, не разучись.

И — с еще большим драйвом и акцентом:

Чтоб равнодушию не дать С твоей душою совладать, Чтоб не угас огонь желаний, Не превратилось сердце в камень.

Настало время неторопливого, густого соляка Димыча. Малый оттенял.