Охотники добыли оленя. Дементий и Пристень принесли его на короткой жерди. Пока разделывали да хлопотали у костра, Тарус и Боромир отвели в сторону Яра.
Мальчишка не знал, что заставило его ударить в смертельную точку из теле сколопендры. Все произошло само-собой: удар, и гадина мертва. Меч слушался охотно, броню пробивал, словно наст на снегу. Перстень? А что перстень? Сидит себе на пальце, врос, притаился… Но не мешает, нет. Да и не замечаешь его вовсе. А хотя… Нет, нет, ерунда это, кажется, небось, только. Что? Сказывать? Ну, лады… Когда меч в правой руке держишь, он будто бы легче, рука почти не устает. И слушается, вроде, тогда охотнее. Что замечу? Странное? Ну, да, скажу, конечно, если замечу…
Купава и Соломея набрали пропасть грибов-сморчков, пошедших с олениной куда как в охотку!
В путь пустились за час до полудня, как следует отдохнув.
Березняк скоро кончился и дорогу им перечеркнула река. Миновали ее быстро, по камням на близком перекате, едва замочив ноги. За рекой лес уже не рос, раскинулись привольные зеленеющие луга. Зайцы так и шмыгали у ног, а в резко-прозрачном воздухе мелькали быстрые тени ястребов-охотников.
Вишена дождался идущего особняком Таруса. Чародей вопросительно глянул в лицо.
– Помнишь ли знак, что в Черном мне подбросили?
Тарус кивнул утвердительно:
– Как не помнить! Потому и сказал намедни: сколопендра – это раз.
– А два?
– Два? – Тарус пошарил взглядом в траве. – Вон тебе и два, Вишена!
Зеленовато-серое существо неуклюже, но проворно удирало у них с дороги.
– Жаба?
Тарус пожал плечами:
– А почему нет? Была же жаба в знаке… Козодои да летучие мыши в лесах вроде бы не водятся…
– А гадюки?
На этот раз чародей промолчал.
Трава вокруг них становилась все выше и выше, скоро пришлось раздвигать сочные зеленые стебли, чтобы идти. Горизонт, еще совсем недавно ясно видимый, заслонился зеленью. Почва под ногами начала вдруг бугриться неровностями и чем дальше, тем больше. Небо постепенно заволоклось странной белесой дымкой, похожей на туман; вскоре она опустилась ниже, поглотив все вокруг. Странная это была дымка, ее несла она в себе ни капли влаги и оттого казалась удушливой и колючей. Дышать стало труднее, но ненамного.
Все это заняло минут десять-пятнадцать, никто толком не успел сообразить что к чему.
Лишь когда Вишена столкнулся с крупным, по пояс, пауком и не без труда заставил его отступить, путники заволновались.