Вольер

– А твои выродки что делают? Почему ты не следишь за этими уродцами? – спросила бабка чуть потише. Но палку она не выпустила из цепких рук с нестрижеными грязными когтями (сущие скальпели, а не ногти).

– Они делают уроки.

– Врешь, тварь, – прошипела старуха.

– Они делают уроки.

– А почему они так тихо сидят? Они вообще живы?

– Они делают уроки.

– Ты со своим козлом подбила их добывать ртуть!

На этот раз даже Эльвира отскочила от мощного удара клюкой.

– Они там градусники разбивают и делают склад ртути! – орала бабка. – Они меня травят! Вы все хотите наследство!

Бабка завывала в течение полутора часов. За это время Эльвира ушла на кухню и сварила сосиски, Аркадий с места не стронулся – везде слышимость одинаковая – а вышедший в туалет Стас огреб клюкой по лицу, когда проходил мимо. Было непонятно, что хуже, форма или содержание старухиных воплей. От таких криков в Андах наверняка сходили лавины, и неважно, что источник воплей находился в России.

Старуху пришлось успокаивать. При длительности истерики более полутора часов полагалось успокоение. Лида отбирала палку, что было похоже на восточное единоборство, Эльвира и Аркадий переворачивали бабушку на живот, Стас прижимал ее, чтобы не вырывалась, а Диана связывала ей конечности. В этот раз пришлось вдобавок вдавливать бабкину голову в подушку, а то уж больно громко она верещала. Когда она была ходячей, то вырывалась энергичнее. Повезло, что слегла, хотя бы впятером получалось справиться. Назвать ее овощем в полном смысле слова было сложно, ей больше подходила кличка «бешеный огурец». Диане не давала покоя мысль сдать старуху на органы или продать по дешевке при условии самовывоза для тренировки навыка эвтаназии.

После успокоения можно и спокойно поужинать. Эльвира сварила по две сосиски на каждого члена семьи. Ужин был обязательным совместным мероприятием, не менее ужасным, чем завтрак. Принимать пищу полагалось всем вместе, чтобы никто не пытался голодать и уж тем более не заболел анорексией. Поэтому каждый смотрел буквально в рот другому. Поскольку у сосисок был сильный привкус бумаги, аппетит уходил быстро и далеко. Но есть было нужно во избежание конфликтов. Все в этой семье делалось во избежание конфликтов. И ничего не удавалось.

Аркадий вздохнул и погладил себя по сытому животу. Украдкой взглянул на татуировку «Зина» на руке и вновь вздохнул.

После ужина все вернулись к своим обычным занятиям. Эльвира традиционно легла и уснула. Если она не спала, то ела, и наоборот. Иногда мылась, но это было редко. Лиде почему-то тоже очень хотелось спать, и в ее сознании фобии причудливо переплетались с фебрильной шизофренией. Интересный гибрид получился. Стас вяло изображал, будто делает уроки – он их «делал» всегда вечером, при свидетелях. Чтобы потом никто не смог обвинить его, будто он ничего не учил. Учил, вы же видели! А то, что тупой, так все из-за ртути! Бабуля подтвердит, а в доказательство шарахнет кого-нибудь, кто сомневается. Из аргументов лучше всего тот, что приведет к увечьям.

Ровно в десять вечера начиналась подготовка ко сну. Семья должна была дружно лечь спать в 22:22. Якобы магия чисел должна сделать сон здоровым. Если кто-то не успевал лечь в назначенный срок, то утром получал штрафной бутерброд. Диана судорожно мыла посуду, Стас застилал всем постели, развязанная бабушка пыталась попасть костылем ему в глаз, но он прибегнул к испытанному средству: сунул Лидии в руки свою недельную заначку, чтобы она отвлекала удары на себя.

Эльвира сидела на диване и смотрела в стену, с которой уже лет десять как отпадали грязные обои, когда-то наклеенные в складочку и криво, – это было также интересно, как смотреть на происходящее вокруг. Аркадий громовым голосом предупреждал всех о сегодняшнем ночном сверлении.

Будущему убийце все это надоело не просто до смерти, а до смерти агрессора. Было бы странно, если бы не надоело. Придется совершить убийство, чтобы добавить радости в жизнь. Убийце даже не пришлось готовиться вступить в столь важный этап жизни, чего там готовиться, когда нервная система давно в руинах.

Семейство легло в 22.21, и Эльвира торжественно погасила свет. Чтобы уснуть, полагалось лечь на спину, положить руки поверх одеяла и закатить глаза – якобы тогда и минуты не проходит, как человек засыпает. Диана нашла свой способ протеста против общей ненормальности: она не закатывала глаза. Честно говоря, остальные делали также.

В эту ночь должна была дежурить бабка. В эту ночь все стало необратимым еще раз.

Все спали, лишь посреди ночи Аркадий услышал какую-то приглушенную возню, но значения не придал, уж больно спать хотелось.