Ей не нравится тетушка Ивена. Пускай она щедрая, и нестрогая, и наготовила на вечер угощения, но она говорит неприятные вещи и как будто получает от этого удовольствие. Вот и сейчас:
– Бедное дитя, – с чувством произносит тетушка, опустив на стол поднос с печеньем и чаем. – Остаться без матери совсем крохой! Твой отец не должен был жениться, да еще и на такой женщине.
Геллена не успевает даже рот открыть, когда тетушка прибавляет:
– Ты помнишь свою мать, милая? Хоть немного?
Лицо Геллены омрачается. Чувства ее смешались: она зла на Ивену за то, что та плохо говорит о Лореасе, но вместе с тем ей стыдно. Она почти не помнит родную мать. Только теплые руки, мягкие колени, ленту в волосах, передник, пахнущий хлебом…
– Да, я помню, – послушно отвечает она. – Но…
– Ты скучаешь по ней?
«Нет», – вдруг понимает Геллена и приходит в ужас: ведь это похоже на предательство – не скучать по родной матери. Неужели она настолько дрянная девчонка?
– О, конечно, – с удвоенным стыдом лжет она. Уши горят. Она опускает лицо и не видит, как в глазах тетушки Ивены загорается и быстро гаснет странная искорка.
– Благодарите Деву за то, что ваши родители живы! – восклицает тетушка, обращаясь к остальным. – Вы не цените и не бережете их. Подумайте о судьбе сирот! Что будет с вами, если ваши отцы и матери уйдут в Явь?
Девочки смиренно молчат, потупив глаза. Одни изо всех сил строят из себя примерных детей, другие недостаточно искусны в притворстве. Вероятно, только начитанная Геллена знает слово «ханжа», но подругам, судя по выражениям их лиц, и без того хватает ругательных слов.
Тетушка расцветает в улыбке.
– Угощайся, милая Гелле, – она подвигает к ней чашку, кладет на тарелочку пирожок, – угощайся и отдохни немного, ведь дома тебе не приходится отдыхать. Только труд и заботы. О, как быстро кончается детство сирот!
От такой очевидной лжи у Геллены глаза лезут на лоб. Она теряет дар речи. Заботы? Да она не помнит, когда в последний раз делала то, что ей не нравится. А если ей нравится чистить медь, шить или ухаживать за садом, так что с того? И никому в их семье не приходится надрываться. Почти всю тяжелую работу сестры могут спеть.
Ей не хочется прикасаться к снеди, приготовленной тетушкой. Вежливость все еще пересиливает, и Геллена одними губами произносит:
– Спасибо.
– Будьте добры с милой Гелле, – обращается тетушка к ее подругам, – видите, она почти расплакалась. Да, тяжела жизнь в доме мачехи!
Больше всего Геллена хочет отвесить тетушке пинка. Повыдрать ее прилизанные косы. Из последних сил держа себя в руках, она сидит, вытянувшись, будто проглотила аршин, и вымученно улыбается.
Но все же ей только тринадцать лет, и она не может мириться с несправедливостью. Спустя полчаса, столкнувшись с тетушкой в коридоре, Геллена горячечно выпаливает:
– Это неправда!