– Тетушка…
– Она даже не человек!
– Но… может быть, можно… любовь к отцу…
– Нет! – восклицает Ивена. – Нужна та, кто выносила тебя, вырастила в своем теле, вскормила своим молоком!
Лицо Геллены мучительно искажается. Она тихо произносит:
– Но я… почти не помню свою маму…
– Неправда, – уверенно отвечает Ивена. – Эти воспоминания скрыты под пологом лет, но они живы. Ты можешь вызвать их.
– Я…
– Гелле, ты хочешь учиться?
– Да! Но…
– Никаких «но», – жестко говорит Ивена.
Глаза ее сверкают, тело напряжено. Геллена не поднимает на нее взгляда и не видит, как упруго, точно хищница, тетушка подалась к ней. Не видит, как она склонилась над тазом с водой и как пальцы ее вычерчивают на воде странные знаки. Не видит, как отзывается ей вода: приподнимается вслед за пальцами Ивены, будто вязкое тесто, тяжело колышется и бурлит.
– Никаких «но». Или ты хочешь учиться, или нет.
Внезапно выражение ее лица меняется: теперь Ивена смотрит ласково, тепло, ободряюще. Голос ее смягчается и звучит как нежное кошачье мурлыканье:
– Гелле, что с тобой? Я всего лишь попросила тебя подумать о маме. Тебе так больно думать о ней? На самом деле ты тосковала по ней все эти годы и обманывала себя, думая, что мачеха заменила тебе ее… О, это очень больно понимать. Я сочувствую тебе… Как звали твою настоящую маму?
Геллена глубоко вздыхает.
– Тиена.
– Тиена… Она покинула тебя, да? Отправилась в Явь и оставила тебя одну?
– Тетушка, – почти со слезами начинает Геллена, – я не хочу…
Ивена уже не обращает внимания на слова девушки. Вода в тазу перед ними меняет цвет и закипает холодным кипением.