Она была принесена в жертву и обречена на смерть. Она заперта в склепе собственного тела, не мертвая и не живая. Ее разум спит, она не испытывает желаний, лишена дара речи и не имеет собственной воли. Ныне она всего лишь прах земной, и лишь этим именем ее дозволено называть.
Так будет год и один день.
О том, что случится на следующий день по истечении этого срока, некромантиссы предпочитают молчать. Им предстоит испытание, по сравнению с которым все, что они изведали до сих пор – детские забавы. Это испытание невозможно даже вообразить.
Поэтому кажется, что хуже, чем сейчас, быть не может.
Дом стал темен и мрачен. Чему удивляться: он превратился в гроб. В нем обитает мертвое тело, сохраняемое колдовством. Мыши, черви и насекомые вьются вокруг него. Они зорко следят, не началось ли разложение, и обо всем рассказывают Лореасе.
С тех пор, как уехал Кодор, никто не навещает его семью. Люди предпочитают обходить их дом стороной. Некромантиссы довольны этим. Они и сами не показываются на свет. Лореана предполагает, что горожане теперь откровенно ненавидят их и рассказывают о них жуткие небылицы. Это не имеет значения, пока они не явились сюда с дрекольем и факелами. А они не явятся: для этого у них достаточно здравомыслия.
«Когда прах земной вернется к нам, – говорит Лореаса, – и приедет Кодор, жизнь станет прежней. Люди забывчивы». Слыша это, Лореана с надеждой кивает, а Лореада мрачно усмехается, отводя глаза.
Как-то она признается: с каждым днем в ней крепнет уверенность, что мудрее всех была Мелинда, дочь Мериалы, дочери Мелузины, переселившаяся поглубже в Лес. Чем дальше от людей, тем лучше. Только отца и ту, которая ныне прах земной, любит Ада, а прочие люди один хуже другого.
Мать ничего не отвечает на это.
У них много забот. Непросто сохранять мертвеца готовым вернуться к жизни. Для этого недостаточно пения Снов. Пением можно поддерживать кровоток и работу легких, сберегать мышцы и кожу – но намного важнее сохранить мозг. Если мозг начнет разрушаться, можно проститься с надеждой на новую встречу. Тогда придется лелеять прах земной лишь для того, чтобы душа ее по истечении года спокойно отправилась в Явь, а не стала тоскующим призраком…
Чтобы мозг оставался в целости, он должен работать.
Но разум мертвой спит, пробудить его нельзя.
И это невыносимо. Это самое мучительное из испытаний: нужно постоянно заставлять прах земной выполнять какую-то работу, самую примитивную и монотонную, нужно придумывать все новую и новую работу и следить, чтобы не мыслящая работница не повредила себе. Она может делать стежки, но не может сменить нитку в иголке. Она может возить по полу шваброй, но не в состоянии прополоскать тряпку. Если приказать ей вытереть пыль, она справится разве что с поверхностью стола – на каминной полке слишком много статуэток, а чтобы дотянуться до верха шкафа, нужно пододвинуть табурет…
При жизни… «Раньше, – неизменно поправляет Лореаса, – просто раньше». Достаточно того, что они видят своими глазами, не нужно еще и вслух говорить о смерти. До того, как случилось несчастье, прах земной любила начищать медь и бронзу. Конечно, сразу понятно было, что нельзя давать ей в руки толченый кирпич. Но оказалось, что с медной лоханью и куском шерстяной ткани ее тоже нельзя оставить. Она не понимает, когда нужно остановиться. Шерсть сначала протерлась до дыр, потом вовсе распалась на пыль и кусочки ниток, а прах земной все продолжала чистить медь… Она стерла себе пальцы до мяса. Сон Крови помог восстановить плоть. Но от крика Лореаны, нашедшей прах земной в ту минуту, мороз подрал до костей…
Лореана тяжелее всего переживает их страшное дело. Мать и Лореада замкнулись в себе, став мрачными как грозовые тучи. Лореана плачет каждый вечер, осунулась и сама теперь похожа на тоскующий призрак.
Как-то она придумала заставить прах земной подрезать розы в саду. Отдала приказ и ушла. Вернувшись, она увидела, что розовый куст срезан до пенька, а прах, равнодушный ко всему, обрезает следующий куст – по одному листу, по веточке… «Я не могу на это смотреть!» – кричала Лореана, содрогаясь в рыданиях на груди сестры; она горевала вовсе не по розам… Лореада молча гладила ее по голове.
Прах земной продолжала обрезать розы до первого снега. Каждую ночь непреклонный Сон Растений вновь заставлял цветочные кусты выбрасывать побеги и растить листья.
Когда наступила зима и растения уснули, пришлось искать замену этому занятию. Несколько дней некромантиссы промучились с прежними способами. Выход нашла Лореаса. С минуту поглядев на то, как прах земной шьет без нитки, она отправилась в кладовую. Вернувшись, она высыпала на пол в коридоре мешок сушеного гороха, мешок гречневой ядрицы и такой же – риса, в несколько движений перемешала их и велела праху перебрать крупы.
С тех пор они повторяли это каждый день.
Одна мысль поддерживает их: это закончится. Год кажется бесконечным, но каждый прожитый день неуклонно сокращает срок ожидания.