Губернатор засопел.
– Как шкодить, – ворчливо упрекнул он, – так все, понимаешь, горазды, а как отвечать, так, понимаешь… Что скажешь, Олег Аскольдыч?
И посмотрел на садиста и маньяка. Оборышев вздрогнул и тоже уставился. Олег Аскольдович? Ни-че-го себе! Вот это его перековеркало…
– Я связался с нашей епархией, – сухо доложил тот. – Владыка тоже склоняется к мысли, что нас постигла Божья кара…
– Кого? Меня? – взревели за столом. – Ты за базаром-то – следи! Знаешь, сколько я на храм пожертвовал?
Взревевшего одернули.
– У меня создалось впечатление, – как ни в чем не бывало продолжал Олег Аскольдыч, – что владыка совершенно спокоен…
– Да я думаю! – фыркнули за столом. – Им-то чего беспокоиться? У них вон бороды от самых глаз – поди различи, что у них там под бородами!
Одернули и этого.
– Что касается ученой братии, тут полный разброд во мнениях. Психотропное оружие, гипнотическое внушение, кодовые слова… Ну и так далее.
– Погоди, Олег Аскольдыч, погоди! А этот… Вожделея! Он-то сам что говорит?
– Ничего. В данный момент Егор Трофимович Вожделея находится в отделении реанимации. Больничный комплекс, травматология.
«Стало быть, все-таки нарвался… – просквозила скорбная мысль. – А ведь предупреждал я его… Господи, лишь бы Светка убереглась!»
– Выживет?
– Врачи говорят, да. Состояние стабильно среднетяжелое.
Квазимодо издал приглушенный досадливый рык.
– А сам что думаешь?
– Думаю, независимо от того, что с нами случилось, ситуация необратима.
– То есть?
– То есть, хотим мы того, не хотим, а придется приспосабливаться к новым условиям.