Пир вышел за девушкой в коридор и свернул налево. В десяти метрах от первой обнаружилась вторая дверь. Точно такая же.
За дверью хозяйничал полумрак. Пир вошел. Комната таких же размеров, как и та, где он находился только что. Только не пустая.
Одна стена, как Пир и полагал, прозрачная. С этой стороны прозрачная. Длинный стол, разделяющий комнату на две неравные части, помещался ближе к прозрачной стене, вдоль нее. У стола — несколько кожаных кресел на тонких дюралевых ножках. На столе — по три монитора напротив каждого кресла и маленькие, размером с книгу, кирпичики портативных компьютеров. Слева от стола — солидная кремовая стойка, похожая на кухонный комбайн, только светодиодных глазков и кнопок-сенсоров на ней было побольше. У противоположной стены — стеллажи; на стеллажах — коробки с лазерными дисками и десяток пси-ампов в жестких кожаных чехлах.
Кроме вошедших Пира и Марты, в комнате находилось двое: уже знакомый Пиру ученый-псионик Евгений Лукиненко и его лаборант, одновременно и закадычный друг Серега. Серегиной фамилии Пир не знал, знал только, что Лукиненко со своим лаборантом и одновременно закадычным другом одно время работали в каком-то секретном институте в Алма-Ате, потом, с развалом Союза, долгое время кисли где-то в Волгограде, пока весной девяносто девятого их работами не заинтересовался Хильд, руководитель научников проекта. Понятно, что талантливого Лукиненко вместе с лаборантом и одновременно закадычным другом Серегой тут же изъяли из Волгограда и запустили в лаборатории базы «Европа». По старой совковой привычке Лукиненко и Серега с немереным петросяновским энтузазизмом окунулись в работу, первое время даже ночуя в лабораториях, — тогда как раз бились над принципом работы майнд-проба, пси-сканера. Но потом первоначальный пыл слегка пригас, и оба стали просто работать в рамках проекта — настойчиво, последовательно и, что главное, плодотворно. И не даром, как приходилось в Алма-Ате и Волгограде. Что немедленно сказалось на их положении: Лукиненко быстро возглавил псионическую программу проекта, а закадычный друг Серега сделался старшим лаборантом базы и для смеху носил капитанские нашивки на рабочем халате. А результатами работы псиоников уже вовсю пользовались икскомовцы.
Собственно, психоусилители были детищем Лукиненко и его команды.
— Здравствуй, Пир! — поздоровался Серега, не отрываясь от клавиатуры. Пир покосился — Серега играл в тетрис на совершенно немыслимой скорости. Кирпичики валились из-за верхнего обреза экрана, словно были настоящими и свинцовыми, а пальцами Серега цокотел по клавишам со сноровкой и частотой свадебного пианиста.
— Приветствую, полковник! — поздоровался Лукиненко, отрываясь от клавиатуры соседнего компьютера. Пир с интересом взглянул, во что играл сам профессор. Оказалось — в стрип-покер. Причем полуобнаженная девица показывалась на всех трех мониторах профессорского компьютера. С трех разных точек. Ракурсы были весьма смелые.
— Ого! — Пир присвистнул. — Работа в разгаре, я смотрю?
— Тебя ждали, — сказал Серега и бросил наконец тетрис. Стаканчик на его экране как раз доверху наполнился угловатыми блоками и ехидная надпись «GAME OVER» перечеркнула экран точно посередине.
— Ага, — подтвердил Лукиненко, с явным сожалением оставляя игру. — Ждали. Зараза этот Боровиков! Такую игру, понимаешь, подсунул…
— Это он ее расписал на три экрана? — поинтересовался Пир.
— Нет. Этот ваш, как его… валлиец.
— А, Раш?
— Точно, Раш.
— Понятно, — вздохнул Пир. — Свободное время, значит, появилось у оперативничков. Ладно, примем меры…
Лукиненко вытащил из недр памяти рабочую программу.
— Начнем, пожалуй… Сегодня я лично буду наблюдать за твоей работой, Геннадий Палыч, а дальше будешь общаться в основном с Мартой. Если все пойдет как надо, конечно…
Пир покосился на Марту — та мечтательно улыбалась.
Серега вопросительно взглянул на своего шефа и одновременно закадычного друга. Лукиненко согласно кивнул.
— Карцер! — позвал Серега, пригибаясь к микрофонной стойкой. — Ведите!