Старуха куковала в одиночестве, уже готовилась вывесить табличку «Закрыто».
— Добрый вечер, мэм! Вам надо опознать имущество…
— Здравствуй, Шон Мэлони, — неприятным голосом отозвалась лавочница. Сжатые губы, дряблое лицо, блёклые глаза за стёклами перевязанных суровой ниткой очков — с каким-то враждебным выражением. Похоже, старуха не в духе — с чего?..
Вылез из-под прилавка и её толстый котище Томас — здоровенный, чёрный, с белыми лапками и грудкой. Какая ж ведьма без кота?
— Вот, банки.
— Наслышана о ваших с коронером подвигах.
— Служба, мэм.
— Она была мёртвая?
— Уже когда Класки нашли её. Бездыханное тело, иначе не скажешь.
— У холма Трёх Столпов, так?
— Под ним, в низине.
— И еда была при ней?
— Всё в целости.
— Лучше б она с улицы зашла, — молвила старая, продолжая сверлить Шона злыми глазами. — Попросила бы… Но, вишь, гордая… Все они гордые… Умрут, а не попросят!.. Я отзываю заявление о краже. Сделай запись в своей книге — Ройзин О’Хара отзывает, и так далее.
— Как хотите, мэм. Дело всё равно будет автоматически закрыто…
— Сделай это
— Но таки банки денег стоят… — чуть растерялся Шон.
— Я к ним не прикоснусь. Отнеси на холм, оставь там, — продолжала лавочница с непонятным ему пылом. — Это не твоя и не моя еда.
Потом, осекшись, миссис О’Хара негромко спросила:
— От чего… умерла та женщина? Что сказал коронер?