Он повернулся, спрятал зеркало в карман и направился к двери, закончив на ходу:
— А меня ждет долгая дорога в холодный скучный Копенгаген…
Надя вздохнула.
— О чем задумалась? — спросил я.
— Мне кажется, родители Кая и Герды были очень неосторожны, что разрешали им перебираться из окна в окно на большой высоте.
— Кыш из моей головы? — неуверенно спросил я.
— Папа, я не подглядываю! Я правда так думаю!
— Хорошо, — согласился я. — Да, ты права. Неосторожны. Ну, в ту пору гораздо спокойнее относились к опасностям для детей. Дети… как бы сказать… они не совсем считались людьми.
— Как Иные, — сказала Надя.
Я откашлялся.
— Да. Пожалуй, все дети — Иные… Ну что ж, продолжим! Снип-снап-пурре… впрочем, это из другой версии… «— А Снежная королева не может войти сюда? — спросила раз девочка.
— Пусть-ка попробует! — сказал мальчик. — Я посажу ее на горячую печку, вот она и растает!
Но бабушка погладила его по головке и завела разговор о другом».
* * *
Кай топнул ногой и воскликнул:
— Да пусть только попробует! Я посажу ее на горячую печку, вот она и растает! А лучше нет, лучше втолкну ее в печурку, закрою заслонку и буду слушать, как она там бьется!
Бабушка вздрогнула, погладила его по голове:
— Не говори так, внучек! Затолкать женщину в горячую печь — так поступают только плохие дети!
— А как же Гензель и Гретель? — спросила Герда.
Бабушка покачала головой, ее румяное, сморщенное будто печеное яблочко лицо стало обиженным и грустным. Она твердо сказала:
— Плохие дети! Чем виновата старушка-ведунья, жившая в глуши в голодные времена? Лучше бы сожгли свою злую мачеху, чем мучить и грабить ведунью…