— Разумеется!
— То есть ты к нему подходишь, жалуешься на кого-то… И назавтра этот кто-то исчезает?
— Из моей жизни, — многозначительно прибавил Пётр. — И не обязательно назавтра. Бывает, через пару дней, через неделю…
— И так каждый раз?
— Нет. Помнишь, он сказал «утрясётся»?
— П-помню…
— Ключевое слово… Как только сказал «утрясётся» — значит всё сработает…
В горле запершило. Видя такое дело, Пётр выдвинул нижний ящик стола и кинул мне пластиковую бутылочку минералки, судя по всему, пролежавшую ночь в морозильнике — лёд ещё растаял не весь. Я машинально поймал, открыл, сделал глоток.
— Но может и не сказать? — осведомился я, частично вернув себе дар речи.
— Может. — Пётр кивнул. — Осмелюсь даже предположить, что, пожелай ты вчера нашей сколопендре угодить под автотранспорт, ничего бы не утряслось.
— Почему?
— Устранять — устраняет, а прямого вреда никогда не причинит. И все довольны…
Я прижал ледяную бутылочку к правому виску, пытаясь унять внезапно возникшее в нём болезненное биение.
— У него что… такие связи? — тупо спросил я.
На актёрски благообразном лице Петра обозначилась саркастическая гримаска.
— Я ведь предупредил уже, — утомлённо напомнил он. — Рациональных объяснений нет. Проверено.
— Кем?
— Мной.
— Позволь! — спохватился я. — А если просто пожаловаться? Ну не на кого-то, а вообще… Ну там денег нет, долги, вот-вот уволят, жена на развод подала…
— Бесполезно.