В замкнутом состоянии типичный мажоид напоминает мажидового краба-паука, только без клешней; отсюда и название, которое присвоили этим существам ксенологи. На самом деле устрашающий краб-паук — всего лишь защитный карапакс, под которым прячется мягкое тельце, покрытое редким волосом. При появлении Остапенко мажоид показался наружу: в передней части выдвинулась телескопической штангой длинная шея, увенчанная круглой головой с четырьмя маленькими глазами-бусинками и толстогубым, похожим на человеческий ртом. Изящные шестипалые ручки и сморщенные голосовые мешки дополняли сюрреалистический образ, неизменно шокирующий неофитов.
— Хшо хашикхо, Кхас! — сказал Остапенко, воспользовавшись местным приветствием.
Мембранная коробка искажала голос, придавая ему механическую лязгающую резкость, однако мажоиды, как было установлено путем особого эксперимента, намного лучше воспринимали человеческую речь, переданную через динамики, нежели услышанную непосредственно. Кхас быстро надул мешки и ответил:
— Шдравсштвуй, Шсаргей.
Кашляюще-шипящий язык красных мажоидов, конечно, стоило бы изучить и выучить, но у экспедиции традиционно не хватало кадров: из тридцати человек восемнадцать — инженеры, обслуживающие экспедиционную базу, а два штатных ксенолога, Зайцева и Штерн, были по основному образованию биологами, совмещавшими с научной работой обязанности врачей. Лингвистику всякий раз откладывали на потом, в результате Кхас, отиравшийся у базы землян еще со времен первой экспедиции, сам заговорил по-русски, проявив удивительную сообразительность.
Тяжело ступая, Остапенко поднялся на гребень. Здесь было ветрено, воздушный поток с севера нес мелкие песчинки, что предвещало скорое наступление сезона бурь.
— Как твои дела, Кхас? — спросил Остапенко.
— Кхдела плокхо, Шсаргей, — ответил мажоид.
Остапенко удивился. На его памяти это был первый случай, когда Кхас заявил, что «кхдела плокхо».
— Что случилось?
— Кхсемляне укходят, Шсаргей. Плокхо.
До Остапенко не сразу дошел смысл сказанного, а когда дошел, он удивился еще больше. Получалось, что мажоид каким-то образом узнал об эвакуации чуть ли не в то же самое время, когда о ней узнало руководство экспедиции. Снова завертелись давние мыслишки, что Кхас и его соплеменники только прикидываются невежественными дикарями, а в действительности обладают технологиями, которые пока еще землянам недоступны. Штерн как-то рассуждал о «телепатическом органе»: дескать, в условиях разреженной атмосферы голосовых мешков явно недостаточно для быстрой надежной связи, особенно при нападении хищников или, наоборот, охоте, поэтому у мажоидов в процессе эволюции сформировался особый отдел мозга, способный обмениваться информацией посредством электромагнитного излучения. Однако обосновать свои слова ксенолог не мог: в его распоряжении находилось всего-то три старых карапакса красных мажоидов и один неполный постабдомен черного — по этим останкам трудно что-либо сказать о конкретных анатомических деталях. Командир экспедиции Каравай высмеял Штерна, заявив, что если мозги мажоидов работают как радиостанция, то ксенологу прежде всего нужно искать антенны, а поскольку антенн у мажоидов не видно, то и говорить не о чем. Остапенко имел особое мнение насчет происхождения и способностей предков Кхаса, однако и сам понимал, что оно имеет мало отношения к серьезной науке, поэтому публично его не озвучивал.
— Да, мы уходим, Кхас, — сказал Остапенко. — Старейшины Земли решили отозвать нас домой. Но мы обязательно вернемся.
— Кхсемляне укходят накхвсекхда, — заявил Кхас.
— Нет, не навсегда! — сказал Остапенко. — Мы вас не бросим.
— Вхы брокхсите нашс, Шсаргей. Не хковори обхман.
— Значит, такие у вас настроения, да? Я могу встретиться со старейшинами?
— Шстарейшины не кхотят вшстрешчать кхсемлян.
Остапенко почувствовал озноб: наверное, все-таки стоило надеть доху. Или это нервное?
— Мы собираемся оставить вам свои припасы, — сказал он, — технику для бурения скважин, электростанцию, оранжерею, сельскохозяйственные инструменты, радиооборудование. У нас есть много полезного. Чем-то вы умеете пользоваться, но кое-что придется освоить прямо сейчас. Нельзя терять время. Я прошу старейшин направить к нам всех свободных кхеселети, которые понимают язык землян.