— Мы не закончили на сегодня. Вернемся пока. Не расслабляйтесь.
Она услала Руви с поручением и отпустила участковых, предупредив, что через час соберет совещание. Выходя из ее кабинета, Ларфид видел, как Ошена взялась за телефонную трубку. В эту минуту она казалась совсем старой.
По пути он думал о Распорядке.
Рисовальщик работал на одном из заводов и жил где-то в комплексе общежитий — это было очевидно любому. Он мог выделить всего час на свою мазню. Побудку этот тип встретил в собственной койке, иначе комендант еще утром приволок бы его в Надзор. «Что, если комендант заодно с ним?» — предположил Ларфид. Коменданты — люди суровые и лишенные фантазии, вероятность соучастия крайне мала, но все же…
Это ничего не меняло. В комплексе жили тысячи людей. Плотно проработать всех не под силу Надзору — но на это способен Распорядок. И если Распорядок заберет дело, то займется им на свой лад. Они бьют по площадям. Они найдут преступника, найдут скорее рано, чем поздно, но прежде пострадают сотни невинных.
Ошена сделает все, что в ее силах, лишь бы этого не случилось.
Все надзиратели сделают.
Ларфид вытащил из шкафчика кипу папок, бросил ее на стол и уселся в кресло. Мысли его занимало дело рисовальщика, но были и другие дела.
По трем не хватало показаний свидетелей. Ларфид собирался заняться этим сегодня, но теперь сомневался, что успеет. Первое дело было чертовски нелепым. Лихой сборщик с автозавода где-то раздобыл шоколадку и с ней наведался в женское общежитие. Вечером девушки не устояли, а утром испугались, усовестились и сообщили куда следовало… Шоколада в Крае не было, как не было чая и кофе. Пласты высокого напряжения на границах оставались неприступными для человека, тем более — для товарных составов. Снова старые запасы. По крайней мере не такие опасные, как запасы краски. Признаться, Ларфид сочувствовал девушкам. Наверняка они были одержимы шоколадом, как сам он одержим желанием выпить кофе… Сборщика ждал трудовой штраф. Месяцок работы по четырнадцать часов в сутки, и девушки уже не будут так волновать его.
Второе дело было хуже. Поступили сведения, что старик из подсобных рабочих вечерами рассказывает истории. Это звучало зловеще, но вызывало сомнения. Все знают, что такое выброс. Все понимают, откуда берется катализатор. Достаточно хорошей байки на три десятка слушателей — и выброс сметет целое здание. Что, все слушатели разом свихнулись?.. И впрямь, свидетелей не хватало. В худшем случае люди ценили единственное развлечение и молчали. Но скорее старик ляпнул что-нибудь вроде «раньше жизнь была краше», а осведомитель оказался чересчур мнительным. Такое бывало нередко. Ларфид надеялся, что так оно и есть.
Иначе многих ждала высылка в агрокомплексы.
Фермы одна за одной тянулись вдоль границ Края. Жизнь там была веселее, чем в городах, но выбросы случались часто. Растения по природе своей красивы. Если перед носом у тебя плоды и листья, а над головой облака, ты балансируешь на тонкой нити. Грибной дождик, радуга, россыпь яблок в траве — и приходит конец; хорошо, если тебе одному…
Третье дело выглядело поприятней. Старший по комнате в общежитии лакокрасочного развел неуставные отношения — заставлял других его обстирывать и выходить вместо него на дежурство. «Опять лакокрасочный! — подумал Ларфид. — Гнездо у них там». Этому молодчику точно светила высылка. От жизни в Крае люди сходят с ума. Того, кто делает их жизнь еще тяжелей, не жалко.
…Катализатор.
Ларфид закрыл глаза.
Очень хотелось кофе.
Все знают, откуда возникает катализатор — из внимания нескольких человек, прикованного к чему-то прекрасному. Из очарованности искусством, вдохновения и восторга. Так бывает чаще всего. Но есть другие пути. И не все из них известны.
Ларфид боялся, что его кошмары наяву сделают его катализатором. Пускай он их единственный зритель, но они такие яркие. Прохождение пласта уничтожило его жизнь, убило тех, кого он любил. Он не видел, не мог представить ничего страшней… и прекраснее.
Он обязан был сообщить о кошмарах. Своим молчанием он подводил Ошену и весь Надзор. Он презирал себя за малодушие.
Но молчал.