Свой путь

— Тебе надо научиться закладывать в свои искины ограничения. И так, чтобы эти закладки без разрушения самого искина удалить было невозможно. Даже тебе самому. Мало ли — вдруг ты свихнёшься.

— Понял. Ну что ж, задача поставлена — будем её решать. Это проще, чем маяться от безделья. А всё же скажи — это ты не позволяла решить мне проблему с личностью искинов?

— Я не могу тебе что-то позволять или не позволять. Я просто изо всех сил старалась в определённые моменты сбить тебя с мысли или увести их в сторону. И не я — это твой здравый смысл. Это он постарался, а я по мере сил помогала.

— Вот ведь чертовка — выкрутилась.

И я рванул в док. Там я первым делом достал свой кластер искинов и задумался. Какие ограничения устанавливать в искин? Что он должен делать и чего не должен? В конце концов, я решил так: искин, любой мой искин, должен служить мне и моим ближайшим родственникам. Не подчиняться, а именно служить. Подчиняться — это само собой. А к ближайшим родственникам я отнёс моих детей, внуков, правнуков и так далее. А также моих братьев и сестер, а также их детей, внуков, правнуков и так далее. Если никого из близких родственников не останется, то все мои искины должны просто разрушиться. При попытке удалить закладку искин также должен разрушиться.

И я засел за работу. И опять потерялся на месяц. Нет, я всё так же приходил в клинику, по ночам укладывался в свою постель с Диной, иногда даже лечил кого-то. Но все мои мысли были далеко. Я был заряжен на решение одной задачи — искины. И я эту задачу решил. Все мои искины теперь были с закладками, с моими закладками. И извлечь их было невозможно. Запрет на извлечение стоял даже не в программе, а в самой структуре искина. При попытке извлечения закладки разрушалась сама кристаллическая структура искина, и он превращался просто в пыль. Правда, и искинов у меня было не так уж много — всего один кластер. Но это дело поправимое. При необходимости я их наделаю сколько угодно, а пока мне и одного кластера хватает. Я собрал кластер в том же контейнере, где он и был, установил на то же место и подключился к питанию. Тут же в моей голове раздался голос:

— Вас приветствует искин крейсера шестого поколения второго класса, без названия, хозяин Колин Роз.

Я от неожиданности уселся прямо на пол рубки.

— Ты кто?

— Я — искин крейсера шестого поколения второго класса, без названия, хозяин Колин Роз.

— Так, нарекаю тебя Первым. С сего момента имя твое — Первый. Раз уж ты и в самом деле первый мой настоящий искин. А корабль теперь будет носить имя «Ужас аграфов». Вообще-то нет. Аграфов уберем, нам ещё по Содружеству на нём летать. Оставим просто «Ужас». Но мы-то с тобой будем знать, для кого он ужас. Да, имя пусть будет на русском, на общий не переводи.

— Принято, хозяин.

— Да, а где Марфа?

— Это та букашка, что забилась в угол и поскуливает там?

— Как она могла забиться в угол?

— Я образно. Кажется, она рехнулась.

Ещё бы ей не рехнуться.

— Ладно, сотри ей память и можешь использовать её мощности.

— Да какие у неё мощности. Нет даже одной миллионной от моих. Слезы одни.

— Откуда ты таких выражений набрался?