– А что с ней, – успела спросить Вера Алексеевна со слезинками на глазах. Но ответ так и не услышала ответа служивого из-за запертых ворот. – Вот и поэт-партизан пострадал от ночного страшного вихря…
– Какого вихря, милая, от урагана чёрного ночного, бури дьявольской жуткой… – поправила её бабка. – За грехи наши святой монастырь пострадал, и упокоенные там под землёй в гробах перевернулись… Неспроста это, знак какой… Такого ещё в стольной Москве никогда не было…
Видя, как старуха молча и недовольно отошла от ворот, Фёдор Иванович сдавленным шёпотом прошептал в ухо Вере Алексеевне.
– Было, было такое в 1904-м накануне революции… Тоже по Москве слухи ходили – неспроста это… А потом расстрел царя девятого января, баррикады на Красной Пресне… Революция 1905-го… – Он сделал лёгкую паузу и предложил. – Идёмте прогуляемся вокруг знаменитого пруда по набережной. Я вам много чего могу рассказать об этом…
– Хорошо… Только про революцию… контрреволюцию не надо… И так все уши забили этим после 91-го… Хватит, мне современная история революций и контр… как бы это помягче сказать, противна… От них и я, и моя семья настрадались… Жертвы мы этих революций и контр…
Фёдор Иванович только пожал плечами, но не стал ничего больше расспрашивать. Постарался как бы полегче перевести разговор на другую, более отдалённую тему.
– Вы историю своего рода знаете?
– Откуда?.. Ни князей, ни дворян в нашем роду отродясь не было, так что… Историю рода из меня клещами выпытывай, ничего не узнаете… Извините, что взять с простолюдинов…
– Не скромничайте, Вера Алексеевна, наверняка в вашем роду были какие-нибудь давние тёмные предания, легенды… И, возможно, если вспомните, поймёте, что история вашего рода принадлежит всем…
– Вряд ли, – мягко улыбнулась она, – так какие-то рассказы бабушек и дедушек о войне, каких-то семейных тайнах…
– Вот, видите, значит, какие-то родовые семейные тайны, прорастающие издревле, были, есть… Не так ли, Вера Алексеевна?..
– Возможно, есть, только наши тайны никому не интересны, вообще… Вам, например… Так ерунда на постном масле… Вряд ли что вас заинтересует, на чём вы остановите внимание… – Голос её вдруг стал серьёзным и суровым. – Да и ни к чему в чужие тайны чужим людям вникать, совсем ни к чему…
– Как знаете, – мягко ответил Фёдор Иванович, – может, вы и правы, чужакам ни к чему… «А чтобы близкими и родными стать, так для этого время требуется, – подумал грустно он, – много времени», задумался и сказал. – О каких-то тайнах времени, многих легендах как вихрях Новодевичьего вы услышите от меня сегодня, если захотите, конечно…
– Конечно, захочу… Особенно в такой знаковый мистический день 21 июня 1998 года… Исторический по-своему день…
– Да, у меня ночь с двадцатого и на двадцать первое с природным ужасом сопряжена, жутью вселенской…
– Вот видите, и у меня тоже, Фёдор Иванович, душа и сердце в пятки ушли… До сих поджилки трясутся, как вспомню… Как вид
Они уже неторопливо шли по набережной вокруг монастырского пруда у кирпичных стен обители…
– Какие же легенды Новодевичьего вы хотите услышать, Вера Алексеевна?
– В первую очередь царевне Софье, которую её брат Пётр Алексеевич, ставший царём, заточил в башню на долгое время… И эта башня стало местом силы, особенно для всех несчастных женщин, вот и мне несчастной, хотелось бы приложиться к камням башни… Вдруг поможет и в моих женских несчастьях – жены и матери… Где она, не подскажите?..
– Рядом с вами.