– Я – тоже Пётр. Но моя задача показать тебе приме, вдохновить тебя на воспарение и дать тебе зримые азы левитации. Если мне удастся взлететь выше этой колокольни, я натру твои груди амброзией – помнишь ведьму Маргариту? – чтобы ты воспарила, но не высоко, метра на два-три ввысь…
– Амброзией?.. Маргарита натёрла всё тело мазью, которую ей дал Азазелло…
– Но Марго летала высоко и далеко… А тебе надо всего-то взлететь на два-три метра… Между прочим, мировой рекорд болгарки Стефки Костадиновой два ноль девять… Выше двух метров десяти сантиметров никто из женщин не взлетал… А тебе придётся побить рекорд кубинца Хавьера Сотомайора два метра 45 сантиметров… Это не хухры-мухры…
– У тебя есть амброзия?..
– Это неважно, есть или нет, тебе придётся поверить в это, в мою мистическую амброзию – в фантом… Я натру тебе амброзией только груди, точнее, соски… Мне придётся их целовать и возбудить тебя… Так Гомер впервые описал в приснопамятной «Илиаде» натирание грудей и сосков богини Геры, чтобы та вознеслась на крутейшую из крутых гору Ида. Шутка.
– И она воспарила?..
– Ещё как вознеслась, прославив и себя, и Зевса… Одна тонкость, Гомер описал, как Гера сама намазала свои чувствительные соски амброзией, чтобы обрести дар левитации… Это шутка и не шутка – выбирай сама, что?..
– Я поняла твой намёк… Мне бы не хотелось самой ласкать свои соски и смазывать их для возбуждения… Тем более, мои соски очень чувствительные, невероятно нежные. Я сильно возбуждаюсь, когда кручу их безо всякой амброзии. Я не хочу говорить о бывшем женихе, когда он целовал и ласкал соски… – она замялась и выпалила свой вопрос. – А твоя подруга, невеста Лида кончала, когда ты ей крутил соски, целовал их?..
– Само собой, кончала и кричала…
– Вот, видишь, и я кончаю, когда я кручу себе соски, ласкаю их, когда мне их целуют… Слава Богу, я не лесбиянка, нормальная женщина с дико чувствительными сосками… Теку… Видишь, я врать и лицемерить не могу… Говорю, как есть, потому что хочу научиться летать, как ты…
– Нормальная, текущая и кончающая женщина, – глубокомысленно заключил Пётр, – ты просто должна верить мне человеку с чистыми побуждениями, далёкому и от дьявольщины, и от церкви, к сожалению, или радости, не знаю… Говорю честно, отцы церкви, наверняка, были бы против такого эксперимента, обвинили бы и тебя и меня в сговоре с тёмными инфернальными силами… Но это не так… Это делается во имя…
– Любви?.. – робко спросила Катя.
– Вот видишь, как всё хрупко… Скажешь с пафосом: «Да, во имя любви делается мой мысленный эксперимент» и всё погубишь… Это надо подразумевать как-то естественно и бесстрашно, на кураже – но без лишней бравады… Потом я тебе расскажу о Хьюме, короле левитации… Я набрал о нём за много лет учёбы в универе тьму разнородной информации, сразу же после моего рекордного прыжка за девять метров…
– Я тоже читала где-то, что Хьюма никто не уличил в мошенничестве, всех летунов-медиумов разоблачили, а Хьюма нет…
– С тобой приятно начинать великое дело, ты любопытна…
– Пожалуй, ты прав, я очень любознательна… любопытна?.. не без этого… Скажу главное, я бы любому другому отказала в эксперименте, где надо натирать соски амброзией… Это похоже на издевательство…
– Хьюм интересен для меня тем, что он был почти бескорыстен. – Пётр перебил её в самом главном месте. – Конечно, это издевательство, когда ты обкончаешься от поцелуев сосков, а сама не полетишь… А я хочу, чтобы ты летела… А опыт просветления-левитации Хьюма мной изучен досконально. Может, из-за этого у меня на работе чуть не похитили мой компьютер…
– Кто похититель?
– Похотливый Мэлс, мой начальник, директор фирмы.
– Я его знаю… Вроде культурный, обходительный… В моей конторе он слывёт за интеллектуала… Я, по случаю, по иронии судьбы, знаю его жену и любовницу-молодку… Все довольны, и жена и любовница, что знают всё про Мэлса, и Мэлс знает, что жена знает про любовницу…