– Да что с тобой? Три дня беспробудно пил или дураком решил прикинуться? Лех значился слугой Пахома, но откликался на другое имя.
– Как же здесь все запущено. Надеюсь, Матеуша схватили?
– Не успели – Радим к нему со спины подкрался и вогнал кинжал в шею, когда тот в тебя стрелять начал.
– Узнаю своего слугу: только наметишь кого-нибудь взять живым, Радим тут как тут.
– А я не уверен, что они с моим парнем его бы одолели. Шляхтич был неплохим рубакой, да еще при двух пистолях.
«Выходит, самого сержанта в той подворотне не было? И мы втроем одолели шестерых?» – Еремеев остался доволен результатом схватки. Хотя бы потому, что в ней выжил.
– Эх, столько трофеев пропало! – Александр присел на лавку. – Чует мое сердце, Радим сильно расстроился.
– О трофеях поговорим позже, а сейчас расскажи, почему пан Тадеуш так тебя боится.
«И этот туда же! И какую версию ему выдать? Как там… Если не знаешь, что соврать, говори правду? Попробовать, что ли?»
– Тут такое дело, господин сержант… Я не пил, под полку не попадал, а дурости и своей девать некуда, чтобы еще кем-то прикидываться. Просто в увольнении меня жутко избили четверо мужиков, да так справно, что даже имя пришлось по пропуску вспоминать, а свое прошлое – по рассказам сослуживцев. И до сих пор понятия не имею, за какие подвиги меня пытаются убить! В четвертый раз за двое суток.
Сержант долго смотрел на собеседника, словно пытаясь по лицу прочесть, насколько правдив его рассказ. Потом отвел взгляд и пару минут размышлял.
– Говоришь, память отшибло? А откуда вдруг сноровка появилась, что пособила Вацлава осадить?
– Еще бы я знал. Вот умею – и все. Такое ощущение, что умел всю жизнь.
– Из детства что-нибудь помнишь?
– Ни отца, ни матери припомнить не могу.
И снова Никита, который являлся Александром Еремеевым, не врал. Он был детдомовским и родителей действительно не помнил.
– Не врешь?
– Да вот тебе крест! – Александр перекрестился, хотя к верующим его можно было отнести с большим натягом.
– Скорее всего, не врешь, – задумчиво произнес сержант. – Магам креститься запрещено, и ты, как сын церковника, лучше других об этом помнить обязан.
– Сержант, скажи, а Крашен – это где? – решил выяснить Еремеев.