Канге пнул подвешенного, который все еще дергался на веревке. Боец хрипел, суча ногами в воздухе и пытаясь найти опору.
— Скорее, родичи, — хохотнул парень. — Тяжело… держать… этого…
— Апачи не жалуются на трудности, — усмехнулся главарь. — Он твой, сестра. Добей его.
Уна кивнула. Шагнула в сторону повешенного, и полоснула его серпом по животу. Лезвие рассекло кожу и плоть, а следующий удар серпа рассек ребра. Последним ударом, девушка отрубила голову повешенного. И обезглавленное тело выскользнуло из петли, рухнуло на колени, склонившись вперед. Но не упало на мостовую, застыв в этом жутком положении.
— Нуто, тащи сюда толстого, — обратился главарь к четвертому бойцу. Тот стряхивал с себя песок и, словно очнувшись, кивнул. Схватил Добрынина за плечо и поволок князя по асфальту к месту экзекуции.
Боковым зрением Антон Васильевич заметил, что в арке подворотни столпились люди. Те самые простолюдины, которые распивали на лавочках алкоголь. Они стояли здесь уже давно. И четверка не обращала на пришедших поглазеть никакого внимания. Словно их здесь не существовало.
— Помогите, — прохрипел князь.
Но люди молчали, с интересом глядя на происходящее в переулке. Только один из них, старик в синем докерском комбинезоне поправил на голове засаленную кепку и заявил:
— Нет, милсдарь. Сами разбирайтесь.
— Вас… накажут, — хрипел Добрынин, пытаясь тормозить пятками о выбоины асфальта.
— Ну коли справитесь с ентими — накажете, — с усмешкой продолжил старик. И добавил, обращаясь к главарю:
— Вы не переживайте, господин. Места здесь зовутся кричи-не кричи.
— Городовых здеся вызывать не станут, — пояснил стоявший рядом со стариком парень в тельняшке. — Хоть кричи, хоть не кричи.
— Я заплачу, — попытался было выложить последний козырь князь.
— Не, милсдарь. Такое зрелище, как аристократа линчуют ни за какие деньги не купить, — хохотнула крепкая женщина в оранжевой железнодорожной куртке.
Уна и Канге подняли Добрынина с мостовой.
— Он твой, Вихо, — ледяным тоном произнесла Уна, обращаясь к главарю.
Главарь кивнул. Подручные потянули жертву за руки, заставляя приподняться на колени, а потом рванули их в стороны. Князь взвыл от боли в надрывающихся мышцах. В руке Вихо появился топорик. Блеснуло лезвие в тремя зазубринами.
Удар рассек грудную клетку Антона Васильевича. От шеи до живота. Боль затопила сознание, и князь дико заорал. Спустя целую вечность он затих и едва разобрал слова старика:
— Ну, пойдем. Театр на сегодня закончен. Прошу, милсдарь, примите.