— Не томите, княжич, — вздохнул жрец и я вдруг заметил глубокие тени, которые залегли у него под глазами. — Я бы рад сказать, что меня не коснутся перемены в Синоде. Но это не так. Поговаривают, что многие кабинеты потеряют своих хозяев. Быть может, и для вас готовят нового куратора. Мне припомнят и ваш визит в Мезоамерику и то, что мы не сообщили об угрозах Воронцова. Могут спросить, почему мы не дали ход делу о вашем с ним конфликте. Мне уже намекнули, что не стоило умалчивать о вашем визите в особняк Воронцова. А сделать заявление прессе...
— И что вы ответили?
— Что дело взял под свой контроль сам Верховный. Полагаю, что господин Круглов сможет подтвердить это, если понадобиться.
— Думаю, мы сможем на него положиться.
— Удивительно, Михаил Владимирович, как вам удалось найти общий язык с этим опасным человеком, — заметил мужчина и наконец отпил чай.
После этого он зажмурился и на его губах заиграла слабая улыбка.
— Много бы отдал, чтобы пить такое чаще, — сообщил Никон. — Все же Морозовы умеют наслаждаться жизнью. И кухня у вас хорошая. И секретарша…
— Спасибо. Очень лестно. Я ценю свою семью. Считаю, что некоторым образом вы тоже стали частью нашего дома.
— Что? — Никон поперхнулся.
— Вы много сделали для нас. Я помню ваше хорошее отношение и доброту. И думаю, что было бы здорово помочь своему человеку.
— Согласен.
— Только помните, Никон: неблагодарные люди плохо заканчивают, — я вернул опустевшую кружку на стол.
Несмотря на горящие дрова в камине, в гостиной сгустилась тьма. Она мягко потекла от стен, покатилась над ковром, между креслами и доверчиво прильнула к моим ногам, словно домашний кот.
— Плохо заканчивают и те, кто смеет угрожать моей семье.
Никон настороженно прижал к груди кружку и не сводил с меня взгляда.
— Помнится, Федор Петрович был очень храбр за столом башни. Давил на меня, угрожал моей семье
— Вы хотите сказать…
Жрец запнулся и откашлялся, поперхнувшись следующими словами.
— Я хочу сказать, что есть вещи, которые делать опасно. Помнится, когда-то вы сказали, что темным нельзя доверять.
— Был неправ, — мотнул головой жрец.