Восхождение Мрака

– Иди. Только ни шага за окраину! Поймает вас демон – сожрет целиком. Эти злобные твари как раз детей на завтрак предпочитают. Да-да, ты ему на один зубок, Рейном закусит и только потом Кадимом подавится.

Демонов я боялась, но любопытство заглушить не могла: куда ж бежать мне с верными дружками, если всем троим четко приказано – только не в лес? Это ведь такое искушение! Кадим – очень сильный, в свои восемь лет выглядит на целых девять, недаром сын кузнеца. А Рейн – шустрый и сообразительный. Не пропадем.

Глава 2. Нила и Кадим

Мы взрослели вместе, и, возможно, наше душевное родство обязано было перерасти в нечто большее. Первые ухаживания мальчишек я не воспринимала всерьез и не обращала внимания, когда один из них беспричинно злился из-за моего равнодушия или если я проводила со вторым больше времени. Кадим психовал яростнее тихони Рейна, но все же никогда не переступал черту: он все еще считал товарища своим подопечным и не отворачивался от него даже в периоды всплеска чувств. Так же вел себя и щупленький Рейн – он никогда не забудет доброту Кадима, хотя тот в шестилетнем возрасте вряд ли понимал, что совершал поступок, достойный взрослого мужчины.

Деревенские ребятишки часто собирались одной гурьбой, зимой вместе катались на санках с небольшой горки, весной бродили по лужам, осенью жгли листья, разводя дым на три села, летом бегали купаться на речку – старшие присматривали за младшими, а родители тем временем могли заниматься работой. И однажды Кадим заметил, что мальчик из ветхого дома на отшибе никогда не приходит веселиться с нами. Дети притихли, а потом зашумели хором, выказывая свои версии. В тот день я впервые услышала слово «шлюха».

Именно ею и слыла мать Рейна, так считали сельчане, не исключая и моих родителей. Понесла ребенка от какого-то проходимца, а потом всем рассказывала, что ее возлюбленный – самый настоящий заклинатель, она собственными глазами видела чудеса, что он мог творить. И он бы непременно вернулся к ней и своему сыну, если бы не погиб в схватке с демонами. На вопрос, откуда она узнала, что ее женишок умер, отвечала просто: «Чувствую». Разумеется, ей никто не верил, поговаривали даже, что спуталась она с демоном. Ведь всем понятно, что светлый заклинатель никогда не бросил бы жену на сносях, а вот для мерзкого демона это в порядке вещей. И если интрижку деревенские простить могли, то последнее – ни в каком случае. Уж точно не после новостей, как носители черной магии проклинают честных людей, собираются в банды и нападают на благородных служителей. Каждому было известно, что если в поселение пришла болезнь или мор – это проделки злых сил, насланных нечестивцами.

Еще в молодости моих родителей никто не называл демонов демонами, но за последние десятки лет название прижилось. Все верили в богов – а раз боги существуют, то существуют и демоны, как противоположная сторона. Но если боги живут на небесах, то демоны пустили корни прямо в человеческом мире, чтобы быстрее его уничтожить. Подтверждением этой догадки стало открытие Мрака – места, откуда эта нечисть и просочилась на Свет. Шестьдесят лет назад один из кейсаров пятого круга не рассчитал силы и устроил самый настоящий взрыв в предместьях замка Соллар. Кратер был огромный, но на его дне обнаружилась дыра, ведущая в иной мир – серый, чужой, похожий на ад, как тот представлялся обычным людям. Сразу стало ясно, откуда средь порядочных людей просочилась темная кровь, и от этой заразы требовалось избавиться. Поначалу их отлавливали и сжигали на кострах, но оказалось, что темных заклинателей слишком много – пока уничтожают одного, подрастает его потомство. Этим мерзавцам хватило наглости не просто спрятаться и осесть на северном холме, но и организовать там орден, где они хотели собирать всех одаренных темной магией детей и учить их быть еще большими злодеями. Назвали они свой орден «Сэрс», что в переводе со старого языка означало «свобода». Кстати говоря, никто уже не использовал этот язык, он встречался только в старых трактатах, но демоны его возродили и начали активно изучать, чтобы иметь возможность общаться между собой и передавать тайные послания, поэтому скоро тот язык стал именоваться демонским наречием. Конечно, когда светлые маги узнали об этом месте – захватили его и уничтожили всех темных адептов, а построенный храм использовали для собственных нужд. Звучное название не поменяли сразу, а после, когда древний язык стал считаться проклятым, оно окончательно прижилось и истоки его забылись. Но это уже не было бедой, поскольку приказом императора теперь в Сэрс готовили сильнейших светлых заклинателей.

Из-за подобных слухов все сторонились матери Рейна. Женщина жила впроголодь: выращивала овощи, пару раз в неделю пешком шла в город, чтобы отдать их там торговцу за бесценок. Пока ребенок был маленьким – таскала его на спине, а после начала оставлять дома. И когда Кадим об этом узнал, его чувство справедливости проявилось в полной мере: он заявил, что даже если тот мальчик – демоненок, он все равно может играть с остальными. Вот только страх перед темными магами в ту пору вырос до горных вершин, поэтому Кадим смог уговорить только меня. Мы начали бегать к одинокому Рейну, когда его матери не было дома, таскали ему украденные на своих кухнях пирожки, играли с ним, после уже звали и к себе. Очень быстро стало понятно, что никакого зла в этом мальчике нет: наоборот, он всегда был очень чувствительным и добрым. Мы были так верны своей дружбе, что и наши родители с ней постепенно смирились – они тоже видели, что Рейн в сравнении с остальной ребятней очень тихий и спокойный. Возможно, даже молчаливо признали свою ошибку – теперь его называли просто безотцовщиной, а не демонской полукровкой.

Но в возрасте пятнадцати лет Рейн заставил всех умыться. Они с Кадимом организовали смешную драку еловыми ветками, и Рейн так вошел в азарт, что в какой-то момент из его руки посыпались серебристые искры. Эта новость заставила всех притихнуть, одна его мать голосила:

– Я же вам говорила, говорила!

Самые совестливые перед ней извинялись, но, к сожалению, ее здоровье уже было порядком подорвано тяжелой жизнью – она умерла, даже не дождавшись возвращения сына из ордена. А в школе светлых заклинателей Рейн проучился всего три года. Его отправили домой, дав базовые знания, но резерв его не был велик, поэтому сильным магом ему стать было не суждено. Это было печально, но ни один из нашей троицы не мог скрыть радости: наша компания снова соединилась. И мы не сразу тогда поняли, что детской дружбы уже не будет – мы выросли и начали испытывать новые эмоции.

Увидев Рейна после долгой разлуки, я долго не могла выпустить его из объятий. Возможно, этот восторг я и приняла за настоящую влюбленность, ведь прежде никогда не испытывала ничего ярче. И когда через несколько месяцев Рейн признался мне в любви – мое сердце отозвалось громкой песней. Помню, как прибежала в тот день к матери и сказала, что выйду за него замуж. На что получила твердый отказ:

– С ума сошла? У него силы кроха – на ней не прокормишься! Если уж выбирать из твоих дружков, то Кадим намного лучше. Какой он работящий, высокий, широкоплечий, загляденье! Не заметила, что девки из соседних сел бегают к нам, чтобы ему на глаза хоть раз попасться? Нила, у тебя разум помутился, если из двоих ты выбрала безнадежного хлюпика, который только и умеет что читать?

Я долго протестовала, но потом свои чувства открыл мне и Кадим. А ведь его я тоже любила с самого раннего детства. Сильный, смелый, справедливый, он точно заслуживал уважения. Весь мой разум выделял неоспоримые достоинства Кадима, но душа продолжала тянуться к Рейну. Я была слишком молода для окончательного выбора, поэтому пока оставила решение. Однако наша дружба сама собой развалилась – от предыдущей легкости не осталось и следа, она сменилась неловкостью. Мы больше не знали, о чем говорить, если нельзя было затрагивать запретную тему. Я обучилась на швею и целыми днями выполняла заказы городских торговцев. Рейн учил деревенских ребятишек грамоте. А Кадим не только помогал отцу в кузнице, но и сильно расширил дело – договорился о постоянных заказах от крупных купцов, расширил в два раза дом, начал разводить породистых лошадей. Их семья уже могла считаться самой зажиточной в нашей деревне, а через несколько лет Кадим мог бы уже посоревноваться в богатстве с самыми удачливыми городскими дельцами. И со временем я начала думать, что детская влюбленность у всех троих прошла, она была неизбежна, но скоротечна.

Но потом разразилась катастрофа: светлые заклинатели решили раз и навсегда избавить мир от демонской чумы, и тогда Рейна призвали на службу. Для такого удара нужны были все заклинатели, пусть даже самые бесталанные. В родной деревне за один день забыли все плохое, что когда-либо говорили о матери Рейна и о нем самом – собрались вместе на центральной улице и долго молчали. Я тоже понимала причину общей скорби. Демоны беспощадны, в битве выживут лишь сильнейшие светлые маги, а слабых будут использовать как пушечное мясо. У него нет силы поднять магический щит или призвать оружие, у него нет скорости и мощи, присущей чистокровным магам – так и что он противопоставит монстрам на поле боя? Провожали его всей молчаливой процессией, будто уже хоронили. Тогда даже моя мать прослезилась. Рейн ей никогда особо не нравился, но это не означало, что она желала ему верной гибели в схватке с неравными противниками.

Но я ждала. Неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом я продолжала его ждать. Того самого тощего невысокого паренька с вечно грустными глазами, по которому всегда ныло сердце. И чем больше проходило времени, тем четче я понимала, что ждать его не устану. Свои заработки я тратила на вино – казалось, что в шумной компании выпивох хотя бы ненадолго душа затихает. Порой давала себе слабину – и приглядывалась к возможным ухажерам, но ни один из них не мог удержать моего интереса. Все иные знакомые были не так мудры и рассудительны, каким я запомнила Рейна.

Когда Кадим пришел свататься, я немного удивилась, но твердо отказала. После его ухода на крики родителей ответила:

– Я его дождусь.

– Кого дождешься? – кричала в истерике мама. – Нила, проснись, Рейна уже давно нет! Но здесь не осталось его родни, поэтому никто нам не сообщал!

– Я его дождусь, – повторяла я упрямо. – Может, когда он вернется, уже будет древним стариком, а я старухой. Тогда хоть последние дни жизни проведу рядом с ним.