То же самое можно сказать относительно чувства власти, которое считалось составляющей частью сексуального садизма и надежным средством, снимающим сексуальную тревогу. В отношении садизма можно было услышать и прямо противоположное: то есть что сексуальные отношения открывают человеку возможность почувствовать власть. Но эти концепции оставляют открытым главный вопрос. Если присущие власти отношения: подчинение, принуждение и т.п. — являются основными составляющими сексуального садизма — а судя по всему, это именно так, — то что можно сказать об этих жестоких отношениях и вообще о проявлении жестокости, которые не только успокаивают людей или даже косвенным образом их удовлетворяют, но и существенно их возбуждают?
Есть все основания считать, что отношение боли к сексуальному возбуждению имеет некоторую биологическую основу. Фрейд[76] и многие другие психологи отмечали, что некоторые виды боли, особенно болевые ощущения кожных покровов, имеют тесную связь с эротическим возбуждением и легко в него переходят. Укусы и царапины — распространенная часть любовной игры, которая, как считают Форд и Бич[77], особенно характерна для общества, в котором дети и подростки традиционно имеют больше сексуальной свободы. Более того, известно, что ощущение боли, которую, например, причиняет укус, у многих видов животных обычно вызывает сексуальное возбуждение. Вместе с тем, результаты проведенных исследований показывают, что вряд ли стоит сомневаться в том, что «физиология любого мужчины и любой женщины такова, что небольшая боль может вызывать определенное сексуальное возбуждение»[78].
Оказывается, что близость сексуального возбуждения к некоторым болезненным ощущениям связана с другим фундаментальным фактом: в определенной мере воздействие силы является частью сексуальной активности. То есть даже не слишком энергичный телесный контакт способствует появлению сексуального возбуждения, причем не только кожных ощущений, вызванных трением и давлением, но и более глубокими телесными ощущениями. Вполне уместно напомнить, что в определенной мере физическая сила или даже насилие способствуют получению разнообразного чувственного удовлетворения и физического удовольствия не только в сексуальных отношениях, но и во многих других случаях. Маленькие дети получают удовольствие и успокаиваются не только когда их качают, но и когда их ритмически встряхивают или подкидывают, даже когда это делается слишком энергично. Взрослые получают удовольствие от многих физических и спортивных упражнений, а также от силового массажа.
Таким образом, мы не должны слишком легко отказываться от точки зрения самой садомазохистской личности на природу ее сексуального интереса к боли и физическому насилию, считая ее тривиальной и поверхностной. В ее взгляде основным является чувственное ощущение, порождающее сексуальное возбуждение. Психологи утверждают, что садомазохист использует секс для выражения агрессии и удовлетворения стремления к власти; садомазохист утверждает обратное: он применяет силу и даже насилие, чтобы получить сексуальное удовлетворение. Психологи полагают, что боль и насилие — это условия выражения сексуального влечения; садомазохист говорит, что боль и насилие сами по себе наполнены эротикой. Психологи полагают, что его интерес к насилию и боли, по существу, является символическим; садомазохист говорит, что испытывает к ним чувственный интерес, а если где-то и присутствует символизм, то это символизм, присущий чувственности. Он утверждает, что степень эротического возбуждения и физического удовольствия пусть не полностью, но прямо связаны с напряженностью и эффективностью воздействия силы или насилия, так как боль является самой глубокой формой выражения чувственного возбуждения.
Таков, по крайней мере, взгляд самого маркиза де Сада, который был очень грамотным и целенаправленным, если не сказать принципиальным сластолюбцем. Вот что он пишет:
Самый сильный шок, вызванный насилием, легко ставит «на дыбы» всю нашу нервную систему. Теперь, когда уже не приходится сомневаться в том, что боль воздействует на нас гораздо сильнее, чем удовольствие, если ощущение боли вызвать у других людей, вся наша сущность будет испытывать еще более сильное потрясение от общего шока.[79]
Не следует пренебрегать очевидным. Если мы возьмем за основу, что цель садомазохизма состоит в чувственном и сексуальном возбуждении или в возрастании этого возбуждения при переживании боли и насилия, то, по крайней мере, получим отправную точку и направление для постановки следующих вопросов. Почему боль и насилие оказывают такое воздействие, особенно на определенных людей? Откуда вообще возникает такой специфический интерес (по крайней мере, так иногда кажется) к повышению чувственного ощущения? Есть и другие вопросы: как понять садомазохистский интерес и возбуждение, вызванные разными видами жестокости, которые практически совсем не связаны с физической болью и насилием, а также чувственными переживаниями оскорбления и сексуального унижения? На эти вопросы нельзя ответить, принимая во внимание только садомазохистское действие и садомазохистское влечение. Это вопросы не столько о сути и содержании влечения, сколько об образе мышления и типе личности.
Рассмотрим типичное представление садистов о чувственности, а в некоторых случаях, похожих на описания де Сада, даже эмпатическую защиту и публичное отстаивание чувственности, садомазохистских сексуальных установок, характерных для маркиза де Сада, которые часто кажутся в высшей степени отчужденными. Такое отчуждение заметили несколько писателей; особенно ясно его выразила Симона де Бовуар[80], изучая труды де Сада:
Она пишет: «Никогда в его повествовании чувственное наслаждение не проявляется в самозабвении, замирании сердца или в горечи расставания»[81]. Она говорит о де Саде как «о воле, подчиняющей плоть, но не теряющей в ней себя»[82], а о самом половом акте в представлении де Сада как о «спектакле, который человек наблюдает на расстоянии и вместе с тем сам в нем участвует»[83].
Так оно и есть. Персонажи маркиза де Сада — я здесь обращаюсь не только к отчужденности самого автора — весьма искусно и утонченно создают и воплощают сцены сексуального возбуждения, сосредотачивая свое внимание на создании определенных эффектов. Они, в особенности мужские персонажи, во время этого представления иногда наблюдают за собой, а иногда — за представлением в исполнении других персонажей. Они возбуждаются, глядя на боль, которую испытывает одна женщина, получая сексуальную разрядку от другой, или же, устроив представление, только его наблюдают, не участвуя в нем, а просто чувствуя возбуждение.
В отличие от собственно чувственного наслаждения, наслаждение спектаклем чувственности или интенсификация чувственного наслаждения и возбуждения с помощью одновременного и, может быть, более сильного возбуждения от его зрелища, является типичным для садомазохизма. Это наслаждение проявляется у человека в интересе к наблюдению собственных сексуальных отношений, в их фотографировании, в их описании в особенно «грязных» выражениях или во внимании к тому, как в них участвуют другие люди. Все эти средства позволяют усилить возбуждение не через эротическую чувственность, а через
Садомазохистская атрибутика в чем-то очень похожа на театральную. Плети, кожаные пояса и другие принадлежности, подчеркивающие ощущение насилия и покорности, применяются исключительно для создания эротической идеи. Плети применяются не только для того, чтобы вызвать боль. Гораздо больше они предназначены для того, чтобы вызвать фантазию о боли и насилии, а также идею эротической чувственности. А потому их использование сопровождается усиленным ощущением боли. Сама боль может быть незначительной, но корчи от боли вызывают сильное чувство. Партнер — это не только объект для получения физического и чувственного наслаждения, но и (даже прежде всего) помощник, оказывающий поддержку в изображении сцены эротической чувственности. Вместе с тем садомазохистская сексуальность — это в высшей степени идеологический продукт, порожденный больше воображением, чем чувствами. Она может включать весьма незначительный физический контакт или даже не включать его вообще: и в реальном событии или даже в фантазии. Садомазохистская сексуальность возбуждается посредством идей и символов эротической чувственности, особенно в чрезвычайно концентрированном виде (кожаная атрибутика, плети, боль и т.п.). Именно это имеет в виду Бовуар, говоря «о воле, подчиняющей плоть, но не теряющей в ней себя». Это целенаправленная чувственность, волевая сексуальность, а не чувственная сексуальность, от которой отказались. Короче говоря, она в той или иной мере формирует сексуальность, присущую ригидной личности.
Природа ригидного характера — его подчинение воле, дисциплине, авторитету, своим моральным предубеждениям — по-своему влияет на природу ее сексуальных интересов. Моральное представление о сексе как о чем-то грязном, грубом и унизительном, может вызвать не только полную или частичную утрату сексуального влечения, но и породить отношение к грязи, грубости и унижению как к особому проявлению эротического влечения. Точно так же исключение эротической чувственности из влечений, привязанностей и чувств в повседневной, «пристойной» жизни может привести к наделению особой эротичностью тех экзотических фигур или отношений, которые не вызывают сексуальных чувств. Кроме того, с точки зрения ригидной личности сексуальная восприимчивость и сексуальное возбуждение не подчиняются самоконтролю, а сексуальные отношения представляют собой подчинение одного человека другому. На эту точку зрения будут серьезно влиять идеи и образы необузданности и покорности, имеющие особый эротический смысл, например образы проститутки и раба. Те самые состояния, к которым ригидная личность испытывает отвращение, становятся крайней эротичными, а потому она не может их выносить: они воспринимаются совершенно чуждыми и вредными с точки зрения силы воли, самоконтроля и самодисциплины; они означают отказ от волевых усилий, прекращение самоконтроля, потерю самообладания, сдержанности, пристойности и чувства собственного достоинства.
Нет никаких сомнений, что идеи покорности, принуждения-подчинения, грубой силы и унизительного послушания, а также их многочисленные вариации составляют основную эротическую тему и основное представление о сексуальных отношениях в садомазохистских фантазиях. Все остальные элементы — причинение боли, борьбы с ограничениями и т.д. — являются лишь чувственными изысками или украшениями такого фундаментального представления. Идеи и образы садомазохиста, характерные для этих отношений, наполнены эротикой. Чтобы лучше это понять, полезно вспомнить, что ригидная воля, так сказать, действует на два фронта: внутренний и внешний. То есть ригидная личность сосредоточена на самоконтроле, самодисциплине и при этом не делает уступок ни себе, ни другим. Такой человек упрям, защищает свой авторитет, заносчиво чувствителен к принуждению и унижению свыше, авторитарен и с презрением относится к подчиненным. В таком представлении о сексуальных отношениях эти два вида уступки — себе в форме сексуального возбуждения и другому — особенно тесно связаны между собой и содержат оба вида покорности или утраты силы воли: один из них включает в себя другой.
Иначе говоря, для человека, волевые усилия которого направлены на то, чтобы не уступать другим или заставить других уступать себе, идея эротической чувственности и сексуального возбуждения в сексуальных отношениях становится одновременно идеей подчинения одного человека другому, уступкой одного человека сексуальному возбуждению, вызванному другим человеком, полной потерей воли одного, не позволяющей оказывать сопротивление другому, покорностью одного другому и унижением одного другим. Поэтому такие отношения становятся эротическим, «сексуально-привлекательным» прообразом сексуальных отношений. Сексуальная связь сводится к тому, что один человек «трахает»
Я снова должен сделать акцент на том, что вся эта эротика остается исключительно в области идей и фантазий, а также вызывающих их символических действий и символической атрибутики.
До сих пор мы почти не различали сексуальные влечения садиста и мазохиста; в основном все сказанное выше в равной мере относится и к тому, и к другому. Фактически, так и получается: во многих аспектах сущность этих двух разновидностей одной склонности лучше рассматривать как единую форму сексуального влечения, а не только как две комплементарные формы. Например, направления этих двух влечений оказываются не столь противоположными, как можно было предположить. Это не совсем тот случай, когда одного человека возбуждает идея покорности и унижения, а другого — идея насилия и власти. На самом деле их обоих привлекает эротическая идея и образы покорности, унижения, боли и так далее. Основной фокус
Если садизм и мазохизм имеют одну и ту же форму проявления сексуального влечения, их различия можно свести к альтернативным точкам зрения, которые порождает эта картина сексуальных и вообще человеческих отношений: положению превосходства и положению подчинения. Для более слабого или более подчиненного положения (в котором чаще, но далеко не всегда оказывается женщина) эротичной становится именно идея ее (или его) собственной безвольной покорности, капитуляции или унижения. У человека, находящегося в положении превосходства, для которого вообще характерно чрезмерное ощущение своей власти и презрительное отношение к более слабым и подчиненным, это идея презрения к другим. Каждый по-своему стремится создать образ эротического унижения, покорности и безволия подчиненного человека, и, как правило, обе эти фантазии для каждого из них в той или иной мере являются эротичными.
То, что с точки зрения садиста идея унижения и подавления другого оказывается эротичной, а с точки зрения мазохиста подобная идея просто является его собственной, может иметь дальнейшее последствия. Для некоторых ригидных характеров мазохистская фантазия может оказаться более эротичной, но вместе с тем — конфликтной и невыносимой, ибо она не удовлетворяет их садистского интереса. Вероятно, такой конфликт возникает особенно у тех ригидных мужчин, для которых может стать эротичным образ покорной женщины[84]. Но он может существовать, например, и у некоторых ригидных, высокомерных женщин в связи с фантазиями о проституции. При садизме такой конфликт избегается. Идея сексуального унижения или подчинения
Глава 7. Паранойяльная ригидность
ebooksa