Внимание!
В секторе № 117 проводится расследование.
Ввиду нестабильной обстановки, ваши полномочия расширяются.
Если вы сочтёте, что кто-то из персонала или подопытных угрожают жизни подопечного, либо вашей, допускаются действия на упреждение.
Это мне так элегантно дали санкцию на отстрел кого угодно в секторе? Единственный вопрос — станут ли проверять, насколько серьёзна была угроза? Мало ли что мне покажется, в конце концов?
— Райдер, Панс — сдайте оружие. Я запрошу сыворотку правды и мы выясним всё, что требуется.
Боковым зрением вижу, как искажается лицо первого лейтенанта. Такого развития событий он явно не ожидал. Как и капитан, в глазах которого застыло настоящее изумление. Которое через секунду сменяется злостью, смешанной с паникой.
— Бойцы! Арестовать Орбона и Хаца! Всех, кто окажет сопротивление, разоружить или убить на месте! Это измена!
Вопль Панса проносится по кольцу, кажется добираясь даже до верхних террас. Но никто из «кальмаров» не двигается с места. Первый же выстрел или удар топора станет началом бойни. Из которой живыми выберутся далеко не все. Проверни первый лейтенант этот фокус раньше, проблем бы скорее всего не возникло. Но сейчас, когда запрос Орбона одобрили, ситуация вышла за рамки классической междоусобной разборки.
Как тут всё устроено, я пока до конца не понимаю, но думаю уведомление о начале расследования пришло не только мне. И для местных это должно иметь какой-то вес.
Панс свирепо оглядывает замерших бойцов и снова кричит.
— Выполнять приказ! Убить их всех!
Издавая вопль, тащит из кобуры пистолет. Сука! После подтверждения запроса Орбона, я надеялся обойтись без боя.
Офицер ещё не достал оружие полностью, я уже жму на один из спусковых крючков. Грохнувший выстрел бьёт по ушам, а лицо забрызгивает кровью. Правда не так сильно, как «кальмаров», стоявших за спиной капитана, который валится на пол, сохранив не больше половины своего черепа.
Орбон тоже хватается за оружие — они с Пансом стреляют практически одновременно, всаживая пули в бронежилеты друг друга. Ударная сила достаточная, чтобы оба завалились на пол.
Все остальные тоже приходят в движение. Вокруг Хаца начинается схватка — десятка полтора человек пытаются пробиться к нему, чтобы прикончить, а его бойцы выстраивают живой щит. Седой мужик, что стоял справа от меня, вытаскивает огнестрел, но сразу же получает удар битой в плечо. А какой-то орущий ублюдок прыгает ко мне, занося топор. Расходую второй патрон, стреляя ему в лицо.
Правая рука засовывает обрез на его место, а левой я тянусь к автомату, наклоняясь вниз. Успеваю схватиться за оружие, но одновременно с этим мне в лицо впечатывается чей-то ботинок. Отлетаю назад, чувствуя, как рот наполняется кровью. Левый глаз тоже попал под удар — обзор немного сократился.
Сбивший меня с ног тянется к автомату, а ещё один летит ко мне, чтобы добить. Вокруг царит хаос, помочь некому. Да и нахер я им сдался? Каждый сейчас бьётся за свою жизнь и за свои интересы.
Не обращая внимания на боль, которая разрывает правый бок, перекатываюсь в сторону. Выхватив нож, вбиваю лезвие в икру мужика, что пытался с размаха опустить ногу на мой череп. Разжав пальцы, хватаюсь за пистолет. Тот утырок, что впаял мне в лицо, уже выпрямляется с автоматом в руках. Поэтому я торопливо жму на спусковой крючок, надеясь что неизвестную модель не заклинит.
Выстрел, второй. Третий. Одна пуля бьёт в бронежилет, вторая попадает ему в ногу, третья проделывает дырку около виска. Стреляю ещё раз, отправив пулю в пах «кальмара», что пытался добраться до меня.