– Никто ничего никому показывать не будет. Тем более что у тебя нет этого предмета! И вообще, хватит ходить на мои уроки!
Я широко улыбаюсь ей.
– И лишить тебя моего великолепия? Да ни за что на свете!
Она моргает. Потом смотрит мне прямо в глаза.
– Истон, у тебя… проблемы? Ну, в смысле… тут? – И Хартли стучит пальцем по своей голове.
Я взрываюсь смехом.
– Конечно, нет.
– Хорошо. Значит, ты просто занят только самим собой и никого не хочешь слушать. Понятно.
– Я слушаю, – возражаю я.
– Ну-ну, я заметила.
– Слушаю! – Но мое хмурое выражение лица тут же сменяется широкой улыбкой. – Вот, например, когда девчонка говорит: «Истон, еще, еще!» или «О боже, Истон, ты лучший!», я на все сто процентов слушаю.
– Вау.
– Вот-вот, вау.
– По-моему, мы говорим о разных вещах.
Хартли тяжело вздыхает, потом передвигается вперед и берется за сервировочную ложку.
Пока она накладывает на тарелку целую кучу жареного картофеля, я смотрю на ее поднос и вижу просто невероятное количество еды. Нет, конечно, у нее просто может быть хороший аппетит, но она такая миниатюрная, что непонятно, куда вся эта еда девается. Либо она занимается спортом как сумасшедшая, либо… переедает, а потом прочищает желудок.
Если так, то это чертовски обидно. Терпеть не могу, когда девчонки стесняются своей фигуры. Чем больше округлостей, тем лучше. Даже наша планета круглая. Округлости – это круто! Округлости…
Моргнув, я гоню прочь эти мысли. Иногда я начинаю отклоняться от темы не только в разговоре, но даже в своей голове. И в такие моменты мне хочется выпить чего-нибудь крепкого, чтобы успокоить эту лихорадочную свистопляску мыслей.
Энергия во мне всегда била через край, особенно в детстве. Я был гиперактивным и целыми днями скакал по дому, пока не падал без сил, к облегчению родителей.
– Хочешь, давай вечером займемся чем-нибудь? – спрашиваю я у Хартли.