– Я думаю, что в VIP-палатах можно было поставить кровати пошире.
Я залезаю на койку и подкладываю руку под голову.
– По-моему, они не предназначены для двоих.
– Знаешь, вот если бы кровати были больше и парень мог спать со своей девушкой, он бы поправлялся куда быстрее!
– Завтра перед школой брошу записку в ящичек для жалоб и предложений.
Истон проводит пальцем по моему лбу.
– Буду тебе премного благодарен.
Мы лежим неподвижно. С тех пор как он пришел в себя после операции, мы проводим много времени, просто разглядывая друг друга, запоминая милые черты. Мы оба благодарны судьбе, что остались живы. Я останавливаю его руку, которой он поглаживает мой лоб, и подношу пальцы к губам. Потом беру и прижимаю к его груди, чувствуя ровное биение сердца.
Моя жизнь разделена пополам, но, как ни странно, граница проходит не там, где я потеряла память, а до стрельбы и после. До происшествия у меня не было ответов. Теперь же их слишком много, но от этого знания мне не стало легче. Перед походом в парк я всерьез думала расстаться с Истом, потому что его брат Себастиан был против того, чтобы мы встречались. После я решила, что только сам Господь Бог разведет нас с Истом. И даже тогда, наверное, я бы боролась и с раем, и с адом, только чтобы вернуться к нему.
Истон прижимается губами к моей руке.
– Прости за все.
«За все» – это за то, что его отец убил моего.
– И ты меня.
Когда мама пришла в больницу, то метала громы и молнии. Собиралась засудить Ройалов, отправить всех в тюрьму. И меня за компанию. Но я рассказала ей о имеющихся доказательствах, что папа брал взятки.
Рано или поздно, но его преступления получат огласку. Полиция нашла в кармане Стива флешку, где были вся информация о папиных темных делишках – не только со Стивом, но и со многими другими, в том числе и с миссис Роки. Стив записал все, чтобы подстраховаться на случай, если отец задумает обмануть его. Действительно, с волками жить – по-волчьи выть.
– Как там «Астор-Парк»?
– Ты местный герой. Мне кажется, они даже собираются устроить праздник в твою честь. Элла всем рассказывает, как ты бросился под пулю, чтобы спасти меня, своего отца, ее и даже, наверное, весь Бэйвью! – Я треплю его по щеке, но потом серьезно добавляю: – Никто не знает о том, что сказал Стив в самом конце.
– Мне все равно, – отвечает Истон. – Я думаю, что когда находишься на пороге смерти, то сразу становится ясно, что важно, а что нет. Каллум растил меня с самого рождения. И ни разу не дал мне понять, что не он мой биологический отец. В таких делах кровь не всегда решает, верно? Стив постоянно думал только о себе. Гребаный трус даже убил себя, только чтобы не садиться в тюрьму. Вот ублюдок! – Он хрипло смеется, но не хочет признаваться, что ему больно. – А если серьезно, я знаю, кто моя семья. Гид, Рид, близнецы – мои братья. Элла – сестра. Каллум – отец. Мария – мать. А ты… Ты – мое сердце.
Я моргаю, чтобы не расплакаться. Хотя удивительно, откуда у меня еще берутся слезы, учитывая, сколько ведер я наплакала с тех пор, как очнулась в больнице, ничего не помня.
– Я встретила доктора Джоши в коридоре. Он спросил меня, что с моей памятью, и я ответила, что все хреново.