– Я докладываю вам, что любое упоминание о технических цивилизациях прошлого лежит ниже правдоподобного основного уровня. Например, насколько мы можем судить, археология является второстепенной академической дисциплиной.
А не лихорадочной всепоглощающей деятельностью, как в обычной деградировавшей колонии.
– Ах ты, Чума побери все! – произнес Ритцер Брюгель. – Если этим типам нечего выкапывать, мы за все свои усилия получаем пшик.
У Нау лицо было мрачное и разочарованное, но с Брюгелем он не согласился.
– У нас есть результаты доктора Ли. – Глаза его метнулись к концу стола, где сидели люди Кенг Хо, и Эзр мог поклясться, что в глазах у него мелькнула еще одна мысль:
Триксия теперь давала Эзру к ней прикоснуться, иногда позволяла себя причесать, иногда даже потрепать по плечу. Может быть, он столько проводил времени в ее кабинете, что она считала его частью обстановки, безопасной, как любая машина с речевым управлением. Теперь Триксия работала в основном с наголовным дисплеем; иногда это создавало утешительную иллюзию, что она в самом деле смотрит на Эзра. Она даже иногда отвечала на его вопросы – пока они оставались в области действия ее фокуса и не прерывали ее разговора со своей аппаратурой и с другими переводчиками.
Почти все время Триксия сидела в полутьме, слушая и наговаривая одновременно свой перевод. Некоторые переводчики работали в таком же режиме, мало отличаясь от автоматов. У Триксии, как хотелось думать Винжу, было по-другому. Она, как и прочие, анализировала и повторяла анализ, но не для того, чтобы вставить под каждой синтаксической структурой еще дюжину интерпретаций. Ее работа состояла в том, чтобы достичь значения, которое имел в виду говоривший, в чьем уме мир пауков был обычным и привычным местом. Переводы Триксии Бонсол были… да, были искусством.
Но искусство – это было не то, к чему стремилась Анне Рейнольт. Сначала она могла жаловаться только на мелочи. Переводчики выбрали для вывода своих результатов альтернативную орфографию – они обозначали представления
В один ужасный день Рейнольт пригрозила не допускать Эзра в комнату Триксии – то есть в ее жизнь.
– Не знаю, что вы там делаете, Винж, но это ее сбивает. Она дает мне метафорические переводы. Посмотрите на эти имена: «Шерканер Андерхилл», «Джейберт Лэндерс». Она отбрасывает все усложнения, о которых договорились переводчики. В других местах она вставляет бессмысленные слоги.
– Она делает только то, что должно быть сделано, Рейнольт. Вы слишком долго проработали с автоматами.
У Рейнольт было одно качество: хоть она была непробиваема даже по меркам эмергентов, ей абсолютно не была свойственна злопамятность. Иногда с ней даже можно было спорить. Но если она не допустит его к Триксии…
Рейнольт посмотрела на него пристально.
– Вы ведь не лингвист.
– Верно, но я – человек Кенг Хо. Чтобы стать тем, чем мы стали, нам надо было научиться понимать сердце тысяч людских культур и пары не человеческих тоже. А вы болтались в этом конце людского космоса, где все языки основаны на нашем вещании. Есть языки, которые отличаются от него колоссально.
– Да. Вот почему ее гротескные упрощения неприемлемы.
– Нет! Вам нужны люди, которые по-настоящему поймут склад ума другой стороны, которые смогут показать остальным, что важно в отличиях этой расы. Да, имена пауков, которые дает Триксия, выглядят глупо. Но эта группа «Аккорд» – молодая культура. И их имена все еще несут значения слов повседневного языка.
– Не все, и только фамилии, а не имена. На самом деле реальная речь пауков сливает имена и фамилии – взаимопроникновение.