– Хранк… если даже не считать удовольствия общения, мы достигли сегодня большего, чем могла бы дать дюжина телефонных разговоров. Я знаю, что институт – это место, которое ты любишь. Не то, чтобы здесь было
Хранкнер слабо улыбнулся:
– Я думал, что изобретательности полагается быть матери необходимости.
– Гм! В основном так и есть. Вот почему нам нужны кобберы вроде тебя, которые могут сложить кусочки вместе. Сегодня ты увидишь, что я имею в виду. Тут есть народ, с которым тебе будет полезно повидаться, и наоборот… Жаль только, что ты не приехал намного раньше.
Аннерби начал было бормотать какие-то оправдания и остановился. Он просто не мог больше притворяться.
– Ты знаешь, Шерк, почему я не приезжал раньше. Я бы и сейчас не приехал, если бы не прямой приказ генерала Смит. Я за ней пойду в ад, и ты это знаешь. Но она хочет большего. Она хочет, чтобы я согласился с вашими извращениями. Я… у вас прекрасные дети, Шерк. Как вы могли такое с ними сделать?
Он ожидал, что вопрос будет отметен со смехом или встретит ледяную враждебность, с которой встречала Смит любой намек на такую критику. Но Андерхилл лишь минуту помолчал, играя с какой-то старой детской головоломкой. Кусочки дерева постукивали в тишине кабинета.
– Ты согласен, что дети здоровы и довольны?
– Да, хотя Брент кажется несколько… замедленным.
– Ты не думаешь, что для меня они подопытные животные?
Аннерби вспомнил Викторию Младшую и ее лабиринт. Что ж, он в ее возрасте поджаривал теркопов увеличительным стеклом.
– Э-хм, ты экспериментируешь со всем, что тебе попадется под руку, Шерк – таков уж ты есть. Я думаю, что ты любишь своих детей не меньше любого хорошего отца. И потому мне еще труднее понять, как ты мог привести их в мир вне фазы. Что из того, что лишь один из них поврежден в уме? Я заметил, что они не говорят насчет игр со сверстниками. Просто не можешь найти других таких, которые не были бы зверьми?
По виду Шерканера было ясно, что вопрос попал в цель.
– Шерк, твои несчастные дети всю жизнь проживут в мире, который будет считать их преступлением против природы.
– Мы над этим работаем, Хранкнер. Тебе Джирлиб говорил насчет «Часа науки для детей»?
– Я думал, зачем это все надо. Значит, они с Брентом действительно участвуют в радиопередаче? Эти двое вполне могут сойти за рожденных в фазе, но в конце концов кто-нибудь догадается, и…
– Конечно. Если бы не это, Виктория Младшая давно уже рвется в эту передачу. В конце концов я
– Церковь Тьмы тебе никогда не убедить.
– И не надо. Я надеюсь убедить миллионы незашоренных кобберов, таких, как Хранкнер Аннерби.
Аннерби не знал, что сказать. Аргументы собеседника звучали так бойко… неужели Андерхилл не понимает? Любое приличное общество соглашается о чем-то в основных вопросах, в вопросах, означающих здоровое бытие народа. Это может меняться, но попытка отбросить правила – чушь, самообман. Даже если будет продолжаться жизнь во Тьме, все равно останется необходимость в приличных циклах развития жизни…