– Траг! Какого дьявола ты с ней сделал?
Послышался плаксивый голос, чем-то знакомый:
– Фам, я же тебя предупреждал, процедура трудная. Без ее указаний нельзя наверняка добиться… – Говоривший показался в поле зрения. Это был маленький нервный человечек в форме балакрейского техника. Глаза его расширились, когда он увидел в воздухе кровь. Взгляд, который он бросил на Анне, был приятно – и необъяснимо – полон страха. – Я только вот это могу сделать. Надо было подождать, пока вернется Бил… слушай, это может быть временная потеря памяти.
Старший вспыхнул гневом, но он тоже, кажется, испугался.
– Я просил де-фокусировку, а не эту чертову промывку мозгов!
Коротышка, Траг…
– Ты не волнуйся, я уверен, она оправится. Мы не трогали структур памяти, клянусь тебе. – Он бросил на нее еще один испуганный взгляд. – Может… не знаю, может быть, де-фокусировка прошла нормально, а это что-то вроде ауторепрессии. – Он подошел ближе, но все же далеко от ее рук и зубов и улыбнулся ей очень нервной улыбкой. – Шеф, вы меня помните? Траг Силипан? Мы вместе работали на Вахтах годами, а до того на Балакрее, у Алана Нау. Помните?
Анне глядела на круглую физиономию, блуждающую улыбку. Алан Нау. Томас Нау. О… Господи! Она проснулась в тот же кошмар, который никогда не кончался. Пыточные ямы, потом Фокус, и целая жизнь на стороне врага.
Лицо Силипана расплылось, но голос его вдруг стал радостным:
– Видишь, Фам? Она плачет. Она помнит!
Но голос Фама стал еще злее.
– Уходи, Траг. Давай, быстрее.
– Это легко проверить! Можно…
– Пошел вон!
После этого она Силипана больше не слышала. Мир съежился в точку боли, всхлипывающего горя, лишившего ее дыхания и чувств.
Она почувствовала обнимающую за плечи руку, и на этот раз она знала, что это не рука палача.
Она вывернулась из-под руки Фама только чтобы упереться в привязывавшие ее ремни.
– Ох, прости, – услышала она, и оковы упали. И это не имело значения. Она свернулась в клубок, еле осознавая присутствие этого Фама. Он что-то ей говорил, что-то очень простое, повторял снова и снова по-разному.
– Анне, теперь все в порядке. Томас Нау убит. Он мертв уже четыре дня. Ты свободна. Мы все свободны…