– После Вспышки глубокие внутренние структуры выглядят точно так же.
– Мы не знаем наверное, мы не можем подойти ближе.
– Нет, вид абсолютно обычный. У нас есть модели…
И снова голос Вена изменился. Он заговорил быстро, раздраженно, почти с болью.
– Столько данных, а у нас остаются все те же загадки. Я уже пять лет изучаю пути реакций, и понимаю не больше, чем астрономы Темных Веков. Что-то должно происходить в этом расширенном ядре, иначе был бы коллапс.
Второй зипхед отвечал так же нетерпеливо.
– Очевидно, что даже в состоянии Выключения звезда излучает, но излучает что-то, что превращается в слабое взаимодействие.
– Но что? Что? И если такое может быть, почему не коллапсируют внешние слои?
– Потому что конверсия происходит внизу фотосферы, и она коллапсирует! Я это сделал на твоих моделирующих программах!
– Чушь. Подгонка объяснения к факту, не лучше, чем делалось века назад.
– Но у меня данные!
– И что? Вот адиабаты…
Рейнольт отключила звук.
– Так продолжалось много дней. Почти все на своем жаргоне – который часто вырабатывается у пары фокусированных, занятых одной работой.
Нау выпрямился в кресле.
– Если они могут разговаривать только друг с другом, у нас нет подхода. Вы их потеряли?
– Нет. По крайней мере, не в обычном смысле. Доктор Вен от досады стал рассматривать случайные внешние факторы. У нормальной личности такое может повести к творчеству, но…
Брюгель захохотал, искренне забавляясь.
– Так ваши астрономчики упустили мяч, Рейнольт?
Рейнольт даже не посмотрела в его сторону.