Напоминание о нем

– Отличный день.

Вздохнув, он протянул руку и забрал у меня нож. Я оперся о стойку обеими руками и повернулся к нему. Он стоял, опираясь на локоть, и небрежно крутил нож на пальце, глядя на меня.

– Ничего не было, – сказал он. – Она взяла там стол и стулья. Мы и пробыли наверху, может, минуты три.

– Я ничего не спрашивал.

– Да тебе и не надо. – Он хохотнул. – Черт, мужик, я никогда не относил тебя к ревнивцам.

Я забрал у него нож и продолжил резать лаймы.

– Это не имеет отношения к ревности.

– А к чему ж тогда? – спросил он.

Я хотел было ответить ему, может, соврать какую-нибудь фигню, но тут распахнулись двери, и в бар ввалилось четверо парней. Громких, готовых праздновать, возможно, уже выпивших. Я оборвал разговор и приготовился к смене, для которой у меня совершенно не было настроения.

Спустя восемь часов мы с Романом закидывали стол и стулья в кузов моего грузовика. Весь вечер нам и думать-то было некогда, не то чтобы закончить этот наш разговор.

Так что мы ничего особо не сказали друг другу. Мы оба устали, но чем больше я думал о нем и Кенне вместе в квартире наверху, тем больше это меня беспокоило.

Я видел, что Роману она нравилась. И я не знал Кенну так уж хорошо, но, возможно, она в достаточном отчаянии, чтобы привязаться к кому угодно, кто может послужить ей поводом остаться в этом городе.

И мне было стыдно за эти мысли.

– Мы будем говорить об этом? – спросил Роман.

Я захлопнул кузов, а потом взялся одной рукой за грузовик, а другой – за свой подбородок. Заговорив, я старался очень тщательно выбирать слова.

– Если ты замутишь с ней что-нибудь, она найдет предлог не уезжать из этого города. А она работает здесь именно для того, чтобы собрать денег и уехать как можно скорее.

Роман помотал головой, как будто того, что он выпучил глаза, было недостаточно, чтобы выразить его возмущение.

– Ты что, думаешь, я с ней кручу? Думаешь, я сделал бы такое, после всего, что ты для меня сделал?

– Я не потому это говорю, что ревную. Мне надо, чтобы она уехала как можно скорее, чтобы жизнь Патрика и Грейс снова стала нормальной.

Роман рассмеялся.