– Ну, если мы все еще будем разговаривать, когда наступит Хэллоуин, мы с тобой нарядимся парочкой развратников.
– Все еще будем разговаривать? Квинн, до Хэллоуина чуть больше двух месяцев. Когда он наступит, мы уже будем жить вместе.
Я закатываю глаза.
– Ты не слишком самоуверен?
– Ты это так называешь?
– Большинство мужчин сразу же хотят секса. А ты однажды мне отказываешь, а потом заявляешься полгода спустя только для того, чтобы снова отказать мне. Чтобы поговорить. Так что не знаю, стоит ли мне заморачиваться.
Грэм поднимает бровь.
– Не принимай меня за того, кем я не являюсь. Обычно я полностью за то, чтобы начать с секса, но у нас с тобой целая вечность, чтобы добраться до него.
У него такое серьезное выражение лица, что сразу понятно: он шутит.
Я приподнимаюсь на подушке и поднимаю бровь.
– Против секса я ничего не имею. Но за ним стоит привязанность.
Грэм просовывает под меня руку и притягивает меня к себе так, что моя голова теперь покоится у него на груди.
– Как скажешь, Квинн. Если ты хочешь, чтобы мы еще несколько месяцев притворялись, что мы не родственные души, меня это устраивает. Я прекрасный актер.
Я смеюсь над его сарказмом.
– Родственных душ не существует.
– Я знаю, – говорит он. – Мы не родственные души. Родственные души – это скукотища.
– Я серьезно.
– Я тоже. Совершенно серьезно.
– Ты идиот.
Он прижимается губами к моим волосам, целует в макушку.