Грэм переплетает свои пальцы с моими и сжимает их.
– Однажды я совершил по-настоящему глупый поступок, который привел к ужасным последствиям.
Он понижает голос, и я понимаю, что ему не хочется говорить об этом. Но я все равно рада, что он продолжает.
– Мне было девятнадцать. Я был со своим лучшим другом Таннером и его шестнадцатилетним братом Алеком. Мы ехали с вечеринки, я как самый трезвый повез всех домой. Всего две мили.
Грэм сжимает мои руки и делает глубокий вдох. Он не смотрит мне в глаза, поэтому я знаю, что его история плохо кончится, и уже переживаю за него. Не из-за этого ли у него иногда такой грустный вид?
– В полумиле от моего дома случилась авария. Таннер погиб, Алека выбросило из машины, и он получил несколько переломов. Авария произошла не по нашей вине. Грузовик проехал на знак «Стоп», но это не имело значения, потому что я был нетрезв. Меня обвинили в вождении в нетрезвом виде, и я провел ночь в тюрьме. Но так как у меня не было судимостей, меня обвинили только в причинении вреда несовершеннолетнему и приговорили к году условно за то, что случилось с Алеком. – Грэм тяжело вздыхает. – Представляешь? Меня обвинили в травмах, полученных Алеком в аварии, но не обвинили в гибели моего лучшего друга.
Я смотрю на него и чувствую тяжесть его печали в собственной груди.
– Ты так говоришь, словно чувствуешь себя виноватым, что тебя не обвинили в его гибели.
Глаза Грэма наконец встречаются с моими.
– Я каждый день чувствую себя виноватым за то, что я жив, а Таннер нет.
Я жалею, что он счел своим долгом рассказать мне об этом. Конечно, об этом трудно говорить. С другой стороны, я ценю его откровенность. Я подношу его руку к губам и целую.
– Со временем действительно становится легче, – говорит Грэм. – Иногда я говорю себе, что с таким же успехом мог бы сидеть на пассажирском сиденье, а Таннер за рулем. Мы оба повели себя глупо той ночью. Оба были виноваты. Но как бы то ни было, я жив, а он нет. И я все время спрашиваю себя: а будь я трезвым, моя реакция стала бы лучше? А если бы я не вообразил, что достаточно трезв, чтобы сесть за руль? А если бы сумел свернуть и пропустить этот грузовик? Из-за этого я и чувствую себя таким виноватым.
Я даже не ищу слов, чтобы его разубедить. Есть ситуации, не имеющие положительных сторон. Все плохо, куда ни кинь. Я наклоняюсь и касаюсь его щеки. Потом прикасаюсь к уголкам его печальных глаз. Мои пальцы двигаются к шраму на его ключице, который он показал мне прошлой ночью.
– Так вот откуда у тебя этот шрам?
Он кивает.
Я опускаюсь на него сверху и прижимаюсь губами к его шраму. Я покрываю его поцелуями, поднимаю голову и смотрю Грэму в глаза.
– Мне жаль, что так получилось.
Он заставляет себя улыбнуться, но улыбка исчезает так же быстро, как и появилась.
– Спасибо тебе.
Я прижимаюсь губами к его щеке и нежно целую.
ebooksa