Разбитые сердца

Я выложила яйца на тарелку, схватила вилку и попыталась убежать из кухни в свою комнату. Он нагнал меня в коридоре, схватил за запястье и прижал к стене.

— Так ты принимаешь гостей?

Затем он схватил меня за челюсть и поцеловал.

Я пыталась вырваться. Прикосновения его губ причиняли боль. Щетина впивалась в мою кожу, а пахло от него тухлятиной. Я стискивала зубы, но он лишь сильнее сжимал мою челюсть, пытаясь силой открыть мне рот. Наконец я сумела ударить его тарелкой с омлетом по затылку.

Он отстранился и влепил мне пощечину.

И ушел.

Больше я никогда его не видела. Даже не узнала его имени. Мать проснулась через несколько часов и увидела поверх мусора в ведре разбитую тарелку и не съеденные яйца. Наорала на меня за то, что я выбросила последнюю пару яиц.

С того дня я больше не ела яйца.

Но с тех пор отвесила пощечины уйме маминых ухажеров.

Я рассказываю об этом, потому что выйдя из душа пару минут назад, почуяла запах яиц. Он до сих пор витает в воздухе.

Меня от него тошнит.

Едва я заканчиваю одеваться, раздается стук в дверь. В комнату заглядывает Сара.

— Крещальный ужин через пять минут.

Понятия не имею, что это означает. Они все очень религиозные что ли?

— Что такое крещальный ужин?

— Маркос и Самсон ужинают с нами каждую субботу. Так мы отмечаем конец наплыва арендаторов. Ужинаем все вместе и выпроваживаем гостей выходного дня. — Она распахивает дверь шире и говорит: — Тебе идет это платье. Хочешь, накрашу тебя?

— К ужину?

— Да. Ты же вот-вот познакомишься с Самсоном. — Она расплывается в широкой улыбке, а я ловлю себя на том, как меня раздражает сводничество, хотя я впервые стала его объектом. Я собираюсь сказать ей, что уже знакома с Самсоном, но помалкиваю и пополняю список прочих секретов, что храню на протяжении своей жизни.

— Я не хочу краситься. Спущусь через пару минут.

Вид у Сары разочарованный, но все же она уходит. Хотя бы намеки она понимает.