Никакой неловкости, все естественно и гармонично. Правильно.
Игнат не останавливался — его пальцы продолжали играть с клитором.
«Пожалуйста, скажи мое имя», — почти взмолилась я мысленно, чувствуя, как близка к пику. Тогда я точно смогу… Точно почувствую, как зародившееся из искр пламя охватит все мое тело.
Игнат словно прочитал мои мысли и прошептал на ухо:
— Яра…
А после накрыл мои губы еще одним терпким поцелуем. Движения его пальцев стали еще настойчивее.
Я сильнее впились ногтями в его плечи, тело задрожало, и пламя окутало меня с головы до ног, даря долгожданную разрядку. Такую, которую до этого я никогда не испытывала сама с собой, хотя касалась себя точно так же.
Маленький взрыв. Цветной фейерверк, рассыпающейся по коже. Забвение.
Это продлилось секунд десять, не больше, и пропало, а я резко дотронулась до напряженной руки Игната. Он тут же остановился, склонился к полуобнаженной груди, ласково ее поцеловал. Потом коснулся губами моей шеи. Игнат понимал, что я ощутила с ним, и я точно знала — ему это в кайф.
— А ты горячая, — сказал он ласково, гладя меня по волосам.
— Согрела тебя?
— Почти. Продолжим?..
— И забудем? — спросила я, все еще пытаясь успокоить сердцебиение и не совсем понимая, что происходит. Я словно была в тумане.
— И забудем… — согласился Игнат тихо.
Мне хотелось сделать приятное и ему, однако едва я дотронулась до него, как за окном, из которого на кухню падал лунный свет, послышались громкие голоса: Костин и чьи-то еще.
Глава 58. Пришествие
Игнат замер на мгновение, словно пытаясь понять, что происходит, а после быстро начал застегивать и поправлять мой халатик. Затем зачем-то поцеловал меня в щеку, на пару секунд задержавшись губами на коже, подхватил за талию и опустил на пол.
— Уходим, — велел он, крепко держа меня за руку.
Мне не нужно было повторять дважды, я пошла следом за ним. По телу разливалась приятная слабость, и больше всего хотелось упасть в кровать в обнимку с Игнатом и уснуть, но я не могла позволить себе быть неосторожной. Мы оба чувствовали себя виноватыми. Нарушившими запрет. Никто не должен был узнать,