— Эй, есть минутка?
— Погодь-погодь. Я сейчас…
— Это твоё «сейчас» обычно растягивается на часик-другой. Я много времени не потрачу.
— Уф. Ладно, — свернув игру, он повернулся ко мне и снял наушники. — Чего такое?
— Что ты помнишь о бабушке с дедушкой? — спросила я, присаживаясь на его кровать. Егорка глянул на потолок, а затем опустил лицо. Губы поджаты, в глазёнках сомнения. Но он не мог солгать, а потому спросил настороженно:
— Ты уверена, что хочешь услышать ответ? Он не из приятных.
— Уверена. Я хочу знать! Выкладывай.
— Уф… хорошо. Они были типичными старикашками со своими маразмами и устаревшими взглядами. Даже слишком. Но нас с мамой и дядей любили, как это ни странно. После того как у моей мамы родился я — мальчик, они выгнали отца, но меня не бросили. Баловали даже. А потом… потом…
— Потом?
— Я что-то сделал, Соф. Что-то неправильное. И моя мама… решила меня, как бы, типа… «усмирить».
— Усмирить? В каком это смысле?
— Бабушка с дедушкой отпирались до последнего, пытались отослать меня куда подальше, но не успели. Мама нагнула их с советом, перехитрила. И потом на меня надели уздечку вечной апатии. Не помню сколько лет я провёл под чарами. Я был как… как марионетка — абсолютно послушный в руках матери.
— Пиздец! Это ужасно! Это… не могу поверить…
— Если бы не Демьян, я бы до сих пор оставался в руках мамы. Бабушка с дедушкой, конечно, могли иногда перейти черту: кричать там, или наказывать за проделки, но они бы никогда не лишили меня самого ценного — моей воли. Всё что я помню о них — это и плохое, и хорошее, но не зверское. Дедушка муштровал, бабушка гоняла за поручениями. Иногда она заставляла лакеев сечь меня розгами, но это было очень редко, и честно признаться — за дело. Дедушка щипал за уши, всё угрожал, что пошлёт меня оруженосцем к капитану гвардии, или чистить сарай. Но это так — угрозы и только. А я перед ними понтовался изо всех сил! Ходил по струночке, каблуками цокал. Они называли меня «королевским оленёнком», ну знаешь… из-за рожек.
— А отца-то за что турнули?
— А хер его знает? У нас был матриархат. От мамы ждали девочку. Может в этом дело? Они с отцом друг друга не любили. Даже на дух не переносили. До того, как он уехал, мне то и дело приходилось слышать их ругань. Наверное, хорошо, что его выгнали. Он ко мне не проявлял тёплых чувств. И… вообще каких-либо чувств.
— Сочувствую, зай. Холодные отцы — это одна из самых распространённых моделей поведения у нас в стране. По себе знаю. Мой батька тоже не очень… чувствительный.
— Угу. Так и к чему были эти расспросы? Ты за Демьяна переживаешь?
— Переживаю. Вдруг они там скандал учинят? Вдруг запрут его где-нибудь в подвале? Вдруг он… не вернётся?
— Вернётся! — твёрдо убеждал Егор, блестя глазками. — С ним Камилла и Ефра. Они те ещё «особы». Бойкие.
ebooksa