– И не ласкала свою куночку?
Руслан замер, как перед прыжком. Девочка не видела его напряженного тела, не чувствовала огня, что пылал в нем. Она старалась не смотреть на его пах. Она вообще старалась на него не смотреть. И это злило.
Да, Коваль, привык ты к бабскому вниманию, аж передергивает всего от того, что ту, которую выбрал не по мастерству и готовности, личико своё красивое воротит. Послушная, никто не спорит. Умненькая, по крайней мере, на первый взгляд. Осторожная. Не говорит лишнего, внимательно слушает и делает выводы.
И ни черта не ласкается.
Даже не пытается!
Последнее выбешивало.
Ярость, которая сейчас была совершенно не к месту, заклокотала внутри него.
– Трогала, – Катя ответила не сразу. Перевела дыхание и шумно сглотнула.
– Как трогала? – Руслан заставил себя остаться на месте, не податься вперед, хотя соски-горошинки притягивали неимоверно. Кожа Кати разопрела, порозовела, покрылась капельками испарины. Сама девочка всё ещё цеплялась за борт, больше не откидывалась, глазки не закрывала и не стонала.
– Руками.
– Я не спросил, чем. Я спросил, как.
Катя быстро-быстро заморгала, пытаясь сообразить, что ему ответить. Её застенчивость ему нравилась. Нет хабальства, наигранной раскрепощённости. Или не наигранной, а идущей из самого чрева.
Он не разрешил воспользоваться пеной по одной причине – хотел видеть всю Катю. Не только её худоватые плечи и соблазнительную ложбинку груди.
Всю.
Тонкую талию, плавно переходящую в бедра, которые сейчас были сведены вместе и немного отведены влево, пряча от него таким образом ту часть тела, что интересовала Коваля больше всего.
– Как все, наверное… я не знаю.
– Подробнее, Катя.
Он не смягчал голос, говорил жестко.
Давил.
Катя должна научиться не только его слушаться, но и слышать.