На площади стали собираться люди, и люди эти вели себя до изумления обычно, как будто ничего не случилось. Очередная мгновенная смена декораций заставила в который уже раз заподозрить, что либо у него с головой не все в порядке, либо, как ни странно это звучало, с окружающим миром. И последнее больше походило на правду.
Дело было не только в жутковатой твари с непроизносимым названием, которое он уже забыл. Спокойная деловитость, отсутствие малейших признаков тревоги, ощущение обыденности вот этого нападения на банк — это все не укладывалось в голове. Чтобы все так привыкли, подобное должно происходить постоянно на протяжении многих лет.
Или он все-таки сходит с ума и это ему мерещится?
Словно в насмешку над этими его мыслями на площадь редкой рассеянной цепью выскочили сразу четыре перекати-ежика и, ловко петляя между людей, покатились через площадь и дальше, прочь по улице.
— Если еще не сошел, то уже скоро, — пробормотал он себе под нос.
И тут же дернулся на непонятное быстрое движение сбоку, совсем рядом; натянутые нервы заставили тело отреагировать быстрее, чем он вообще хоть что-то осознал.
И хорошо еще, не ударил, а просто схватил. В его руке затрепыхался тощий долговязый мальчишка лет десяти на вид, а может, и больше, просто худоба и драная одежда не по размеру делали его совсем мелким.
— Ай. Дядь, пусти. Дядь, ты чего. Дядь, я мимо шел, — заголосил он, но Косоруков держал крепко.
— Мимо ли? — с сомнением уточнил он. Таких оборвышей он до сих пор в этом городе не встречал — что, к слову, тоже было странно, — и вид его совсем не внушал доверия.
— Ох ты ж, свят-свят. А это же кто? Чей это ты, мальчик? — загомонили вокруг люди, словно оборванца до сих пор никто не замечал. И он явно был не местным, уж опознали бы.
Тот весь сжался, обмяк, попытался вытечь из собственной рубахи, но Дмитрий не церемонясь перехватил за лохматый рыжий чуб, не мытый и не чесанный, кажется, с самого рождения.
— Батюшки, так это ж мой кошелек у него под ногами. И вон мой лежит. Воришка. Карманник. Ну, молодец Дмитрий Михайлович. Добрый хозяин будет, — еще больше оживились горожане, а добыча окончательно сникла.
Последнее замечание заставило Косорукова растерянно оглядеться, но кто его бросил, он так и не понял. Через собравшуюся толпу тем временем просочилась Анна, окинула добычу внимательным взглядом.
— Вот ты какой, значит, щипач? — задумчиво протянула она. Со всех сторон уже посыпались шутки и сетования о том, какой он щуплый, тощий и вообще непонятно, куда девал наворованное. Но высказывались горожане, как с определенной растерянностью отметил Дмитрий, беззлобно и на мальчишку, кажется, не так уж сердились. Он тоже это заметил, не понимал и оттого робел еще больше.
— Тетенька, я больше не буду, — проскулил он, переключившись на новую персону. — Пустите меня.
— Дим, а он ведь знаткой, — ахнула Анна. — Он же глаза людям отводил, через это и воровал. То-то я думаю, странный…
Что девушка угадала, стало понятно, стоило взглянуть на воришку. Тот вообще посерел, затрясся, замер в руке Косорукова и забормотал тихо и сбивчиво, со слезой в голосе:
— Не бейте, я ничего, я только крал. Как есть только крал, не знаткой я, дурного не делал.
— Джия нужна, она точно скажет, — решила Анна.
— Я позову, — с готовностью вызвался кто-то из мальчишек. Его тут же поддержала пара возмущенных до глубины души товарищей — что, мол, они все, а не он один. Градоначальница благословила, и гонцы умчались по улице, на ходу переругиваясь.