Священника не оказалось на месте. Служка сообщил, что отца Алексия срочно позвали исповедовать одну умирающую старушку, притом не в город, а куда-то на дальний хутор, так что раньше ночи его ждать не стоило.
Не задалось и с подарком. Несколько раз Дмитрий останавливался возле разных лавочек, и были они не так уж плохи, но все было не то. Поначалу он вспоминал сказку про аленький цветочек и посмеивался над самим собой, но когда в конце улицы замаячила церковь, а значит, и "Мамонтова горка" — конец пути, стало уже не так весело.
Пришлось ограничиться покупкой у уличной цветочницы симпатичного красно-оранжевого букетика. Дмитрий, может, выбрал бы другие цветы, но молоденькая девушка заговорщицки подмигнула со словами "Не сомневайтесь, хозяйка любит эти".
Здесь он почувствовал себя крайне неловко и раздосадованно оттого, что буквально каждая собака знала, о какой девушке он думал. В этом не было ничего загадочного — городок маленький, слухи распространяются мгновенно, градоначальницу знают все, и их вместе видела тьма народу, но все равно неприятно.
Отвык он от постороннего внимания, вот что. В былые времена, может, еще поболтал бы с цветочницей и расспросил об Анне, а теперь ограничился коротким вежливым ответом и благодарностью за совет.
После всего этого он вернулся в трактир в значительно худшем настроении, чем уезжал. Милохин выразительно, с насмешкой приподнял брови и собрался что-то сказать, когда Дмитрий подошел к стойке с цветами, но тот его опередил:
— Молчи, Христа ради.
Трактирщик весело фыркнул, но рвущееся с языка замечание удержал при себе. Бросил только:
— Давай в воду поставлю, чтоб не завяли.
"Мамонтова горка" в это время почти пустовала, так что подниматься наверх Дмитрий не стал. Если бы Игнат начал подтрунивать и задавать неуместные вопросы — ушел, но тот проявил понимание и завел безобидный разговор. Так Косоруков и остался коротать время — за неспешной беседой и, в моменты ее затишья, бесплодными попытками придумать решение проблемы с колдуном. Попытался пока про военные годы вызнать, но Игнат только ухмылялся насмешливо и отсылал с вопросами к Анне — она, мол, начальница. Сговорились, что ли…
Набель, как и обещала, пришла вскоре после полудня. Она сегодня утром тоже не удержалась и первым делом отправилась разговаривать с ведьмой, и ей повезло больше, чем Дмитрию, потому что Джию она застала. Узнала немногое, но одним странным открытием отчаянно захотелось поделиться с Косоруковым. Настолько остро, что она насилу удержалась от преждевременного к нему визита. Еще большой вопрос, что ее на самом деле влекло — расследование или желание увидеть охотника.
Но волевым усилием она заставила себя переступить через это желание и заняться делами в управе, рутинные обязанности с нее никто не снимал. Да, перед началом расследования градоначальница предупредила всех, что берет нечто вроде небольшого отпуска, но позволить себе полностью выпасть из служебных дел не могла: некоторые вопросы без нее решить было нельзя. Им и пришлось посвятить утро вместо приятной компании Косорукова — бумажной рутине и отряду стражи из Хинги, который приехал за бандой, оказавшейся весьма известной в окрестностях и попившей у жителей немало крови.
Собираясь после всего этого на встречу, Набель поначалу хотела ехать как обычно: штаны, рубашка, куртка — отличные вещи для прогулки верхом. Но, немного поколебавшись, выбрала другое.
Дмитрий удивился бы и, наверное, даже не поверил, если бы она об этом сказала, но Анна любила платья и красивую одежду. Просто видел он ее до сих пор почти исключительно в выездном варианте, ну не в цветном шифоне же за колдуном по лесам гоняться.
А сегодня она волновалась и даже отчаянно трусила и, чтобы хоть немного отвлечься от этих переживаний и добавить себе уверенности, решила одеться понаряднее.
И не только ради этого, конечно. Красивой быть хотелось для него. Чтобы смотрел с восхищением, брал за руку — вот так бережно, как вчера во время прощания, — но только чтобы и она чувствовала себя в этот момент соответственно. Не испытывала неловкость за собственные грязные пальцы и пропыленные рукава, а радовалась теплу большой мужской ладони. И наконец уже перестала так волноваться.
Анне не свойственно было долго переживать и терзаться сомнениями. Она предпочитала принять решение и следовать ему — так научил отец, да и во время войны так привыкла, а после не было нужды отвыкать. Но сейчас, с Дмитрием, впервые за последние годы сильно волновалась и не могла безоговорочно следовать плану.
Как он отреагирует? А вдруг она принимает желаемое за действительное и не так уж симпатизирует ей охотник? Да, как женщина она его привлекает, в этом была не одна возможность убедиться. Но достаточно ли этого? А если он не поймет, рассердится и не пожелает с ней больше знаться? Нет, он наверняка рассердится, она бы тоже рассердилась, но насколько?..
Если бы у нее было больше романтического опыта общения с мужчинами, может, сейчас было бы легче. Но опыта такого не было, а руководствоваться чужим… Она доверяла Джие, та была взрослой и мудрой женщиной, но сейчас почему-то совсем не хотелось с ней советоваться. День назад Анну совсем не смущало наличие у ведьмы своих серьезных проблем с личной жизнью, а сегодня вдруг это показалось важным.
Первое замужество у Джии вышло настолько неудачным и оставило такой след в душе, что ведьма предпочитала обходиться без мужчин вовсе. Только священника привечала, который был ее другом и просто по природе своей не мог кого-то всерьез обидеть. Так что в свой утренний с ней разговор Анна даже не стала рассказывать о собственных планах на день: Шаоци знал, а все остальное не играло роли.